Светлый фон
Обычно такие вот тощие ребята избегали крепкого спортивного Бахтина, но данный экземпляр смотрел на него открыто и без опасений.

– Понимаете… – начал парень, садясь за стол. (Разговор происходил в столовой.) – Я учусь на философском факультете. Меня зовут Герман. И…

– Понимаете… – начал парень, садясь за стол. (Разговор происходил в столовой.) – Я учусь на философском факультете. Меня зовут Герман. И…

Дима не сдержал смешок.

Дима не сдержал смешок.

«Герман! Как же, наверное, ровесники подтрунивают над ним, философом Германом, с этими его ужасными прыщами!»

«Герман! Как же, наверное, ровесники подтрунивают над ним, философом Германом, с этими его ужасными прыщами!»

– И, – спокойно продолжал парень, – я хотел бы попросить вас помочь мне: в качестве эксперимента ответить на несколько вопросов.

– И, – спокойно продолжал парень, – я хотел бы попросить вас помочь мне: в качестве эксперимента ответить на несколько вопросов.

– Ну, валяй, – согласился Дима, подкупленный храбростью юнца. – Только предупреждаю заранее, я в твоей философии – дуб дерево.

– Ну, валяй, – согласился Дима, подкупленный храбростью юнца. – Только предупреждаю заранее, я в твоей философии – дуб дерево.

– Знания здесь ни при чем. Это что-то вроде теста, и мне нужны ответы стороннего человека. Итак, эм-м…

– Знания здесь ни при чем. Это что-то вроде теста, и мне нужны ответы стороннего человека. Итак, эм-м…

– Дима.

– Дима.

– Дмитрий, представьте, что вы – Смерть.

– Дмитрий, представьте, что вы – Смерть.

– Смерть?!

– Смерть?!

Диме Бахтину опять стало смешно. Это выканье, это «Дмитрий» вкупе с железобетонной серьезностью философа, а теперь еще смерть какая-то.