— Не волнуйся, пап! — я шагнул к папе. — Рано или поздно вы сможете подружиться с Димой. Просто ему нужно больше времени, чтобы привыкнуть к тебе. А потом он всё-таки начнёт с тобой общаться. Хоть немного! В любом случае когда-нибудь точно перестанет от тебя шарахаться и избегать твоего общества. Просто не надо на него давить. Хорошо?

— Ладно. Хорошо, — смирился папа. — Пусть будет по-твоему. А сейчас…. Ты будешь ещё на гитаре играть или всё же пойдёшь кушать?

— Я хочу сыграть на гитаре ещё одну песню, а потом уже спущусь вниз, — решительно сказал я.

— Хорошо. Тогда не буду тебе мешать, — поспешил удалиться папа.

Я взял в руки гитару только тогда, когда шаги папы отдалились и стихли. Пока мы с папой общались, я успел придумать, что за песню хочу ещё сыграть. Это была не моя песня, но она мне также очень нравилась. Там были важные и красивые слова, которые были достойны внимания. Но кому-кому, а папе точно не стоило слышать эту песню, так как я точно знал, что папе она не понравится. Но мне она нравилась, а это было важнее всего. Эта песня мне немного напоминала одну песню Басты. Ну, напоминала парочкой строчек. Но размышлять сейчас об этом у меня желания не было. Я сжал в руках гитару и начал наигрывать мелодию этой песни. Проиграв вступление, я запел:

— Занеси меня в «Красную книгу», если кажется странным мой прикус.

Но мы дети не неба Индиго, не снаружи, нет, а внутри, да!

Я не видел дня и ночи без сна. В этом море миров — я волна.

Я не видел страх так давно, я. На устах моих скоплен слов ряд.

Загляни в глаза! Загляни в глаза мне!

Загляни в глаза, но не замерзай в них!

Загляни в глаза! Загляни в глаза мне!

Загляни в глаза и прочитай!

О том, что в мире, где нас растили так много гнили!

Так мало мира, но я буду сильна!

О том, что в мире, где нас растили так много гнили!

Так мало мира, но я буду сильна!

О том, что в мире, где нас растили так много гнили!

Так мало мира, но я буду сильна…

Ага, ага…