– Я… не знаю.

– Знаешь. – Я заставляю себя говорить спокойно. Уже чувствую запах дыма и его горький привкус на языке. – Дом два…

– Фарм-Коттеджес.

– Молодец. А как город называется?

– Хардлингтон.

– А теперь адрес полностью.

– Дом два, Фарм-Коттеджес, Хардлингтон.

– Еще раз.

София повторяет адрес, на сей раз увереннее. Если она запаникует, что-нибудь забудет, к участку направят патрульную машину, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Возможно, экипаж поможет ей вспомнить, где она живет, а если не сможет… У меня колет в груди. Ну, по крайней мере, хотя бы один из нас останется в живых.

Мне хочется снова «прогнать» дочь по всему маршруту, но времени уже не остается.

– Объясни, что твой папа заперт внутри, чтобы они знали, что сюда нужно быстро направить кого-то.

– Я скажу, что ты полицейский, – серьезно произносит София, и я улыбаюсь. – Скажу, что ты настоящий полицейский, у тебя есть номер, но он у тебя не на форме. А номер этот – восемь-три-девять.

Я гляжу на дочь и вспоминаю, когда слушал, как она наизусть выдает бортовые номера самолетов, как перечисляет все полетные маршруты и обязанности Майны. Вспоминаю, как каждый раз испытывал к ней легкую зависть.

– Ты знаешь номер моего жетона.

– Ты – сержант уголовной полиции 839, работаешь в отделе уголовного розыска, когда-то ездил на «воксхолл-астре» с мигалкой, а теперь у тебя синяя машина без мигалки, которая срезает повороты, как чертов танк.

– София Холбрук, ты постоянно удивляешь меня. – Я глубоко вздыхаю. – Пора в путь, конфетка. Помнишь, как вы с мамой играете в «полеты»?

Она кивает.

– И ты умеешь балансировать на маминых ступнях, словно летишь?

Снова кивок.

– Мы сейчас с тобой немного побалансируем, но тебе нужно быть очень храброй, хорошо?