– Пожалуйста, забудь все это, – сказал хозяин прачечной, и теперь его слова эхом отдаются у меня в голове. – Ты можешь просто выбросить все это из головы.

– Вы хотите, чтобы я просто все забыл?

– Только не твоего отца – ты никогда не должен забывать своего отца, – ответил он с улыбкой. – Но тебе лучше не зацикливаться на том, что произошло здесь сегодня.

Папина секретная квартира, мертвый врач, арбалет, взведенный на выстрел, когда кто-то откроет дверь, устройство слежения в моем костюме – все это было настолько необычно, что я никак не мог забыть этого. И все же… может быть, потому, что мое сердце не хотело принимать ничего из этих поразительных откровений, чем ближе я подходил к своему дому, тем больше испарялось ощущение того, что я действительно пережил все это, оставляя после себя что-то туманное и расплывчатое.

Единственное, о чем мы еще говорили с хозяином прачечной, была папина квартира. Папа купил ее, но я понятия не имел, как оплачивались ежемесячные платежи. Когда я сказал об этом, хозяин прачечной ответил, что разберется с этим. Я не знаю, что именно он планировал сделать, но, предполагая, что у папы был счет – секретный счет – и там все еще оставались какие-то средства, я попросил хозяина прачечной пожертвовать все это куда-нибудь.

– Мой отец действительно покончил с собой? – Только в самом конце нашего разговора я вспомнил, что нужно спросить о том, что меня больше всего интересовало.

– Нет, он этого не делал.

Я не ожидал такого прямолинейного ответа. И не был готов принять его, не зная, что мне теперь делать с этой информацией.

Когда я спросил, почему он умер, мужчина ответил неопределенно, сказав только, что папа ввязался в какую-то опасную историю.

– Но Миякэ-сан не выбирал смерть, – заверил он меня.

Когда мы расставались, хозяин прачечной попрощался со мной, и я понял, что его прачечная больше не будет работать. Я представил, как иду сдавать свою одежду – и нахожу на двери объявление о том, что они закрыты.

Когда я отпираю дверь своей квартиры и распахиваю ее настежь, я почти ожидаю, что в меня полетит стрела из арбалета. Конечно же, этого не происходит. Если стрела была символом невезения, разрушающего жизни, то, что летит в меня сейчас, – это полная ее противоположность, луч света, который озаряет мою жизнь. Ко мне бросается мой сын Дайки. Он обнимает меня, радостно крича, что папа дома.

– Бабушка тоже здесь!

– О, правда?

Мама сидит в гостиной. Кажется, есть какое-то символическое значение в том, что она появилась в тот же день, когда я столкнулся с чем-то опасным и неожиданным, пытаясь проникнуть в тайны прошлого моего отца. Как раз в тот самый момент, когда я задаюсь вопросом, почему она решила прийти именно сегодня, из кухни приходит Маю.