– Но, может, она захочет познакомиться с тобой, – настаивал Марк.

– Я не буду хорошим отцом, для меня уже слишком поздно. Я даже не помню, кто ее мать.

Его не интересовала дочь. Марк хотел больше ответов, чем я, но я попросила его оставить эту тему.

За следующие несколько недель я успела понять, что Питер столь же асоциален, как и я когда-то. Я очень хорошо понимала его чувства. Он казался совсем одиноким на всем белом свете, но никогда не проявлял никаких признаков злобы или агрессии.

Я попросила его сходить вместе со мной к Тине, но он не захотел. Питер всегда находил оправдания, чтобы скрыться в комнате, когда ко мне приходили гости, и отказывался от приглашений с их стороны. Мы сказали всем, что это кузен Марка, мой двоюродный дядя, и что он приехал из Австралии, и это отчасти было правдой. Мы не хотели упоминать Новую Зеландию, потому что слишком многие друзья знали про странные посылки, которые я оттуда получала. Люди в Каррикшиди не знали разницу между австралийским акцентом и новозеландским. Но всех нам обдурить не удалось. Анджела спросила, что у нас происходит.

– С кем?

– С этим парнем из Австралии. Он твой молодой человек?

– Нет. Ты знаешь, что у меня нет молодых людей. – От такого предположения мне стало не по себе, но я поклялась хранить тайну, что он мой брат.

– Просто непохоже на тебя приглашать незнакомых мужчин в свой дом.

Сью сказала то же самое. И это было действительно странно, хотя мы с Питером друг другу нравились. Он просыпался на рассвете, уходил гулять на несколько часов, а потом всегда возвращался к ужину. Мы строго держались очередности походов в ванную. И мы ни при каких обстоятельствах не входили друг к другу в спальню. Питер принимал душ всего раз в два дня, хотя моя ванная была прекрасна. Он этого не понимал. Он перестал бриться почти сразу после приезда и в целом выглядел довольно неухоженным. Наши беседы иногда казались вымученными. Похоже, ему не нравилось, когда я играю на пианино. Стоило мне начать, и я слышала хлопанье входной двери. Это было грубо. Но это мой дом, и я могла играть на пианино, когда захочу.

Однако мы продолжали разговаривать. Почему наш биологический отец решил оставить подле себя Питера, но бросил меня? Питер описывал любящего, щедрого и великодушного отца, умного и работящего, хотя мы оба знали, что он сделал с нашей матерью и как он манипулировал Питером.

Самым сложным для Питера оказалось уразуметь, что мать ничего не говорила о его существовании. Мы передали ему все пленки и записи, только утаили от него кассету со словами: «Неважно. Я его не хотела». Но он все внимательно прочел и переслушал.