«Все дело в непогоде, – заверила она себя. – Всему виной плохая погода».
Луч фонарика выхватил облачко пара у нее изо рта.
– Элеонора была вам вроде как дочь? – спросила Сабина, а Блю мысленно воскликнула: «Нет, не копай глубже, оставь все как есть!»
В коридоре за спиной она увидела красные кроссовки, проглядывающие под слоем воды.
– Она была для нас всем, – сказала за закрытой дубовой дверью миссис Парк.
– До сих пор вы о ней не упоминали, – сказала Сабина. – Кто она такая?
Красные кроссовки приблизились; луч фонарика сперва выхватил худые ноги, затем безвольно опущенные руки. Потоки воды рассекли поверхность жидкими стрелами, быстро подбираясь к ногам Блю. Три, четыре, пять маленьких ручейков, каждый из которых нес в себе обвинение.
Дыхание Блю застыло в воздухе подобно запутавшемуся в силках облаку, словно данные ею обещания застряли в их складках, и девочка пришла за ними.
– Она означала для нас весь мир, – сказала миссис Парк.
Подняв взгляд, Блю посмотрела девочке в лицо, однако лицо это оказалось совсем не детским. Тонкая, как у мумии, кожа, обтянувшая скулы, бурые пересохшие губы, обнажившие желтые зубы, глубоко запавшие глаза, смотрящие в глаза Блю.
«Ты обещала мне помочь. Если ты мне не поможешь, я застряну здесь. Почему ты не хочешь мне помочь?»
– Я пыталась, – сказала Блю.
«Ты мне солгала!»
Пальцы-когти ручейков добрались до Блю, заползая ей под ступни, вонзая свои холодные ногти ей в пальцы ног. Обжигающие судороги взлетели по икрам обеих ног до самых бедер. Крепко сжимая в руке фонарик, Блю отшатнулась назад, опираясь на стену, и попыталась закричать, однако ей намертво стиснуло горло.
– Что произошло с Элеонорой? – спросила Сабина.
У Блю защемило сердце, раздираемое льдом, болью и пламенем, и она вспомнила, как Девлин схватился за грудь, вспомнила, как ее мать рухнула на его распростертое тело.
– Мы бы сделали для Элеоноры все, – сказала миссис Парк.
Фонарик вывалился у Блю из руки и с громким всплеском упал в воду.
– Что это было? – встрепенулась миссис Парк.