На лице Радимова лежали какие-то отсветы, и потому казалось, что он демонически усмехается. Я подтолкнул отца, и он беспрекословно вышел.

— Одни мы с тобой остались, Пашенька! — сладко сказал Радимов. — Одни, как всегда. Но ты можешь отправляться с ними, я не стану возражать.

— Это куда вы меня гоните? — не понял я.

— А куда захочешь… — Он зевнул. — Ты, кажется, куда-то собирался? Или я ошибаюсь?

— К Пичугину, — кивнул я. — Я хочу знать правду. Использовали вы его, как меня, или…

— Рабом он не был, — серьезно сказал хозяин. — Исполнял, да, был предупредителен, да, но не роптал. И знал свое место. А теперь иди, Паша, спать. Я всем доволен. До сих пор ваши семейные сцены проходили без моего участия, вполголоса, а сегодня я был приобщен! Почувствовал себя не лидером сверхдержавы, не народным любимцем, а куда больше — семейным человеком. Которому действительно есть что терять. Ну все, иди, сегодня ты меня утомил, как никогда.

11

11

Той же ночью я поехал к Пичугину, рассчитывая днем вернуться в филармонию.

После возвращения блудного вождя дороги везде подсохли, поскольку кончились наконец дожди, и потому доехал я на этот раз довольно быстро. Даже раньше, чем собирался. Село еще спало. Кричали петухи, ревели в своих хлевах коровы, только в доме отца Никодима по-прежнему не светились окна. Несколько удивившись, потому что знал о привычке хозяина вставать раньше других, к восходу, я решил никого не будить.

И уснул в машине. Проснулся от того, что на меня кто-то пристально смотрел. Это была голенькая светленькая, синеглазая девочка, настоящий херувимчик, только без крыльев и мальчишеской пиписки, приоткрывшая ротик, как только мы встретились с ней глазами.

Она засмеялась и отбежала в сторону, туда, где копался на грядке ее братишка. Он посмотрел в мою сторону, потом снова принялся за свое занятие.

«Наверно, собирает червей для рыбалки, — подумал я. — Пичугин мне говорил как-то… Где же он сам?»

Я коротко нажал на клаксон. Дети снова посмотрели на меня, подошли поближе. Теперь я мог их рассмотреть как следует… Позавидуешь отцу Никодиму, вот кому счастье подвалило! За все его муки, за искреннее раскаяние Бог простил ему невольное убийство, самозванство во имя добра и все прочее, на что намекал хозяин… А было ли? А если и было, имеет ли теперь значение? Словом, зря приехал. Зачем будоражить, беспокоить… Посмотришь на этих детей… Неужели тот папаша мог покуситься? Значит, правильно все сделал отец Никодим, поскольку он — настоящий отец! А тот — самозванец. Переставший быть отцом и пастырем… Ради такого открытия можно было не приезжать…