19

19

Назавтра, в субботу, ему стало гораздо хуже. Он уже не вставал. Мы с Натальей приготовили ему овсянку, но он не смог ее есть. С трудом говорил и старался улыбаться. Пару раз мне показалось, что он хочет видеть Марию. Наталья с ним осталась, а я поехал искать Марию, толком не зная куда. Нечипорук, объяснили мне в общежитии, давно здесь не живет. Женился на Алене-Сероглазке и увез ее к себе на родину.

С тем и пришлось мне вернуться. Наталья кипятила травяные отвары и шепнула, что вызвала тайком от него врача, но хозяин его прогнал.

Я подошел к его постели и сказал, что Марии нигде нет.

— Ну ладно, — с трудом произнес он и прикрыл глаза. — Скоро мы все опять будем вместе. И Мария, и Рома, и ты… А пока живите.

В воскресенье я поднялся к нему и поразился его виду. Он спал, сладко причмокивая во сне, свежий и румяный, как если бы напился младенческой крови.

Приоткрыв один глаз, он хитро посмотрел на меня.

— Хотел проверить твою преданность. Ты, как всегда, на высоте, но, по-моему, недовольства больше, чем преданности, а разочарования — чем радости.

И сам вскочил на нош, засмеявшись. Потом отбил чечетку. Открыл окно, вдохнул полной‘грудью.

— Как хороша жизнь… Но я в твоих руках. — Он повернулся ко мне. — Это перебор, я знаю. Ты стал совсем другим, Паша. Хозяином. И нам будет тесно в одной берлоге. Тем более, что на носу выборы. Это последнее мое задание, дорогой мой. Последнее твое убийство. Убей меня. Только чтобы не очень больно. Пришла пора тебе взять власть. Мой совет — подбери себе телохранителя. Такого, как сам. Так какой способ ты выберешь?

Умирал он тяжело, цепляясь за меня руками, не отпуская. Все время что-то хотел сказать. Хватался за сердце, плакал без слез, кривясь и мыча замирающим голосом.

Я поднял его на руки и стал носить, как маленького, по комнате.

Он казался невесомым… Как будто ему стало легче, он приоткрыл глаза, попытался улыбнуться и что-то сказал. Кажется, просил прощения. Потом дернулся, вытянулся, изогнулся.

Я заплакал и опустился с ним на пол. Смотрел, как разглаживается лоб, вваливаются щеки. И так сидел с ним на руках, пока не приехала Наталья.

— Что вы сидите в темноте? Я звонила, звонила… — И охнула, увидев труп. С трудом мы расцепили его пальцы, впившиеся в меня, уложили остывающее тело, закрыли ему глаза. Потом обмыли.

…Казалось, его провожал весь Край. Город был забит теми, кто съехался на похороны. Гроб несли от нашего дома по центральным улицам, потом снова внесли в наш сад, где под старым дубом была вырыта свежая могила. Это выглядело смешением официального ритуала и народных обычаев. Несли венки от общественных и государственных учреждений и организаций, знамена и иконы, и все это под неумолчный звон колоколов. Говорят, было много пьяных, но ничего непристойного в этот день не произошло…