— Значит, мы можем свободно уйти, как и пришли? — спросил я, поднимаясь с места.
— Не раньше, чем я подпишу вам пропуска, — сухо сказал он.
— Так подписывайте! — сказал я.
И тут поднялся с места Радимов и стал рассовывать по карманам яблоки, виноград и бананы.
— Я давно это не ел, — бормотал он. — А мне не дают! Даже в туалет не пускают.
— Успокойтесь, Андрей Андреевич! — подскочил полковник. — Сейчас вас отпустят. Позвольте, я сложу вам в пакет…
— Вы подписывайте! — повторил я. — Сложим мы сами.
— Но я должен доложить… — сказал он, изумленно глядя, как фрукты и бутылки исчезают в наших карманах.
Я и сам чувствовал сейчас зверский голод. И страшно хотел спать. Я посмотрел на хозяина. По-моему, он испытывал то же самое. Полковник Коротченко все названивал, набирая разные номера, потом клал трубку, глядя на нас задумчивыми глазами.
— У меня простатит, — заявил хозяин. — И застужен мочевой пузырь. А все из-за зимней охоты, в которой я обязан был участвовать по протоколу. А я не могу видеть, как убивают животных! А меня принуждали! Вы выпустите меня наконец в туалет? Раз уж не применяете физической пытки!
— Идите, — пожал полковник плечами. — Налево, в конец коридора. Не заблудитесь?
И снова набрал номер. Но там опять было занято.
— Послушайте! — сказал я, когда хозяин вышел. — Вы что, не видите? Старику немного осталось! Не больше месяца. Вы можете оставить его в покое?
— А что, есть свидетельство врачебной комиссии? — спросил он, снова набирая. — А от вас, Ирина Петровна, я не ожидал.
— Да пошли вы к черту с вашими ожиданиями! — устало сказала она. — Отпустите их, в конце концов. Ну что пристали к старому, больному человеку? Вы же не видели, как он плакал над телом Романа Романовича. А я видела!
Он удивленно посмотрел на нее.
— В самом деле?.. Какая-то тут есть загадка. Ну ладно, на мою ответственность. Понадобитесь, найдем. А сейчас вас отвезут.
И расписался на пропусках.
— А вы, Ирина Петровна, задержитесь, — сказал он.
Я вышел в коридор и вскоре увидел Радимова, меланхолично застегивающего на ходу брюки.