– Ты знаешь, как приготовить настоящую марихуану? – спросил я.

– А зачем тебе?

Судя по голосу, Кристер накануне вечером выкурил ее немало.

– Тут, в лесу, стоит теплица, и я знаю чья. Но эти люди… как бы тебе сказать… вышли из игры. Полицейские, конечно, сожгут все к чертовой матери, а жаль…

– Понял, – отозвался Юнсон и замолчал.

– Ну так что? – спросил я спустя несколько минут.

– Я думаю.

– Знаешь, тут у меня на примете есть литовские мальчики, которые могут собрать урожай. Но что делать с ним дальше, я не представляю.

– Понял, – повторил Юнсон.

– Продавать ничего не надо, – продолжал я, – а нам этого хватит до конца жизни. И всем твоим музыкантам, сколько бы их ни было.

– Мальчики, ты сказал? – перебил меня Юнсон. – Я не хотел бы впутывать в это дело несовершеннолетних.

– Не волнуйся об этом, – успокоил его я. – Это не твоя забота, как говорят в Литве.

– В таком случае у меня есть идея. Я перезвоню.

Не успел я завершить разговор, как в дверях появилась Эмма. Она спала в моей футболке с надписью «New York Dolls»[27]. В то утро она уже ни о чем меня не спрашивала, а просто подошла и взобралась ко мне на колени.

– Хочешь кофе? – спросил я.

Она покачала головой.

– Все закончилось. – Я погладил ее по волосам. – Теперь можно расслабиться.

– А что будет с Эдвардом и Вивекой?

– Думаю, их посадят в тюрьму. Почти уверен в этом.

– Это они убили моего папу или это сделал их сын?