— Да был ничего, но после свидания совсем раскис. По-моему, даже того, — охранник покрутил пальцем у виска. — Пока мы его вели, все толковал про какой-то остров.

Начальник понимающе кивнул:

— Я зайду позже.

Спустя несколько минут появился врач.

— Встаньте, я осмотрю вас, — сказал он.

— Не хочу… не хочу вставать… — прошептал Вик.

— Ладно, лежите. Но мне все равно придется вас осмотреть… позднее. Что-нибудь беспокоит?

Вик прижал руку к груди и закашлялся:

— Душит.

— Это нервное. Я назначу успокоительное.

— Уколов… не надо… — попросил Вик.

— Пожалуйста: могу дать в таблетках, — согласился доктор, — только будет не так эффективно.

От таблеток не то чтобы полегчало, а наоборот: руки и ноги стали как ватные, и затошнило. Ко всему прочему, Вик потерял ориентацию во времени, не представляя, сколько еще осталось — может, часы, может, минуты. Для него теперь, все равно что для твари бессловесной, не существовало ни прошлого, ни будущего, а было одно только здесь и сейчас.

Вновь возник доктор, заставив на этот раз подняться и раздеться. Выслушал стетоскопом грудь и спину, измерил давление, провел ладонью по коже, пощупал бицепсы, велел сказать «а-а», снова уложил, усердно помял живот и в конце осмотра заглянул даже в трусы.

— Все на месте? — вяло спросил Вик, удивившись, что способен еще острить.

Сразу за доктором вырос священник, особенно зачастивший последние дни. А из-за его спины уже нетерпеливо выглядывал, ожидая своей очереди, начальник тюрьмы…

— Не делай этого, прошу тебя! Не делай того, о чем минуту спустя ты горько пожалеешь. Дай его сюда. Дай мне пистолет…

— Не делай этого, прошу тебя! Не делай того, о чем минуту спустя ты горько пожалеешь. Дай его сюда. Дай мне пистолет…