Жизнь есть экзамен, экзамен на выживание. И хорошо, если посредством теста, где для тебя приготовлены несколько возможных вариантов. Может быть, вспомнишь, какой из них верный, или повезет — и просто угадаешь. А если по традиционным билетам, аккуратно разложенным рубашками кверху?.. Ты тянешь к ним дрожащую руку и знаешь, что сейчас тебе точно не поздоровится. Ведь из доброй сотни билетов выучить ты успел только половину…

Всю неделю О’Брайан готовился к очередному процессу, поэтому провел ее, по обыкновению, в своем загородном доме. Где находился муж, там старалась быть и миссис О’Брайан. Ну, может, только за исключением кратковременных отъездов Брендона по делам в другой город или штат. Или же из-за периодически возникавших у нее самой проблем со здоровьем. А также того периода, когда дети еще были слишком малы, чтобы надолго оставлять их без присмотра. Но Глория и здесь была на высоте и всегда, как с родными, так и с приемными детьми обходилась сама, без няни. К счастью, последние пару лет жизнь снова вернулась в спокойное русло, дети подросли. И Глория уже не терзалась мыслью, будто недостаточно времени уделяет мужу.

К концу этой недели Брендону вновь потребовалось на время отлучиться. А Глория, не имея особо важных дел, осталась в загородном доме, с привычным нетерпением ожидая его возвращения.

…Глория проснулась еще до того момента, как одеяло вдруг отлетело в сторону и две холодные ладони, скользнув под ночную рубашку, легли на ее грудь… И еще не успев открыть глаза, она поняла: это не Брендон… А когда их открыла, онемела от ужаса: в тусклом свете настенного ночника Глория различила неясные, но хорошо знакомые черты… слишком знакомые…

Над ней склонился ее старший приемный сын!

Глория инстинктивно раскрыла рот, но Кейн тут же прикрыл его рукой.

— Тсс! Тихо! — зыкнул он уже вполне мужским голосом. — Молчи, глупая! Все хорошо. Сейчас будет хорошо.

«Господи, мне это снится?!» — промелькнуло у нее в голове.

Но если это был сон, то сон до невероятности реальный!

Кейн отнял ладонь от ее рта и тут же принялся ласкать Глорию, то и дело упираясь набухшим членом в ее лоно. При этом Кейн оказался абсолютно нагим, что, несмотря на абсурдность ситуации, подействовало на Глорию опьяняюще.

Сейчас следовало бы сопротивляться, кричать, звать на помощь. Но все слова вдруг куда-то пропали. А вместо них у нее вышло лишь протяжное: «А-а-аххх!»

Кейн действовал энергично и умело, его ледяные ладони, дразня, скользили вдоль всего ее тела. В считанные минуты он довел приемную мать до полуобморочного состояния.