— Мы потом по всем по вам картечью с борта жахнем! — уверял и Пахомыч.
— Вы уж жахните, пожалуйста, — просил фанерный, — не подводите меня.
Между тем вся эта фанерная пинакотека тихо скулила и жалобно протягивала к нам свои простреленные десятки.
Перепрыгивая рвы и траншеи, мы с капитаном обошли этот трагический ряд мишеней.
Я чувствовал, что капитан очень жалеет их и готов пострелять, но тратить даром патроны было некапитанской глупостью.
Суер-Выер гладил слонов, жал руки офицерам. Одного простреленного душмана он много раз прижимал к сердцу. Тот был до того жалок и так мало прострелен, что мы насчитали всего 143 дыры.
— Пальните в меня, братцы! — просил душман. Капитан не выдержал и с двух шагов пальнул ему в сердце. А когда мы вернулись на корабль, Суер-Выер велел зарядить пушку картечью, и мы жахнули по острову.
Выстрел получился на редкость удачным: многие мишени, разбитые вдребезги, были выбиты из своих траншей.
От пушечного грома в небо взметнулась сотня тарелочек, ну, тех самых допотопных тарелочек, по которым когда-то мы стреливали влет бекасинником.
Стая тарелочек перепугала петровлодкинский дефис.
В ужасе ринулся он с поднебесья вниз и, расталкивая боками Петрова и Лодкина, встал на свое место.
Глава двадцать четвертая Остров Уникорн
Глава двадцать четвертая
Остров Уникорн
— А остров Уникорн, друзья, — рассказывал Суер-Выер, — открыт еще в пятом веке до новой эры капитаном Ктессом. Но сейчас это открытие считается недействительным, потому что эра — новая.
— Новая? — удивился лоцман Кацман. — С чего это она такая уж новая?
Капитан неожиданно закашлялся. Он явно не знал, что сказать. Прищурившись, внутренним своим взглядом рассматривал он нашу новую эру, но ничего такого уж особо нового в ней, кажется, не находил.
— Ладно тебе, — толкнул лоцмана старпом, выручая капитана, — сказано тебе: новая, значит — новая, сиди и помалкивай.
— По большому счету э… — продолжал Суер. — По большому счету э… Надо бы снова открыть этот остров.
— Ну давайте откроем, сэр, — сказал Пахомыч. — Чего тянуть? Плевали мы на эру…