Дротик отвалился.

Мы обмерли за своими иксами, а Уникорн с проклятьями размахивая рогом носился за лоцманом по песчаному берегу океана. Лоцман увертывался, как сверчок.

Уникорн сопел. Он совершенно не замечал нашей мадам Френкель, которая заманчиво поворачивалась из стороны в сторону. Понимая, что ее красота пропадает даром, мадам крикнула:

— У-ни-коорн!

Страстно прозвучало в ее устах это суховатое слово и особенно гортанно и обещающе «ко-орн».

Зверь туповато потряс башкой, проверяя не ослышался ли и тут увидел мадам.

Это зрелище совершенно потрясло его. Он мелко заблеял, засеменил ресницами, завертел флюгером хвоста.

Мадам неожиданно зевнула, потянулась и вообще отвернулась в сторону. Она показывала свою фигуру то оттедова, то отседова, делала ручки над головой и хохотала, виляя бедром.

Уникорн буквально разинул пасть. Ничтожно сопя, направился он к мадам Френкель и, не доходя двух шагов, рухнул перед нею на колени.

— У-ни-коорн, — шептала мадам, — иди сюда, не бойся.

Подползя к мадам Френкель, бедняга Уникорн засунул рог свой меж ее грудей и успокоился.

Он блаженно блеял и нервно дрожал.

Мадам щекотала его за ухом.

— Все! — сказал Суер. — Теперь он готов. Пошли его колоть!

Глава двадцать седьмая Отрубание и колка Уникорна

Глава двадцать седьмая

Отрубание и колка Уникорна

И мы пошли колоть Уникорна, размахивая своими дротиками и кортиками. Несмотря на дрожь, которую мы производили, Единорог ничего не слышал, намертво пораженный красотой мадам Френкель.

— Черт возьми! — говорил многоопытный Пахомыч. — Я и не думал, что у нас на борту имеется такая красота!

И здесь, уважаемый читатель, не дойдя еще до описания колки Уникорна, я должен описать красоту обнаженной мадам Френкель.