Я молча протянул ей охапку орхидей. Катька слегка отшатнулась.

– Васильев, это как понимать?

– Однозначно, – веско ответил я.

– Гусеница… То есть жужелица, – моя мадам не находила слов. – Сеня, ты что, серьезно?

Цветы упали на пол, я подхватил чуть было не рухнувшую вслед за ними Катьку. В крови бурлил адреналин, щедро вырабатываемый надпочечниками.

Это любовь!

И почему на открытках и прочей дребедени изображают пошленькое сердечко? Надпочечник! Вот что должно красоваться там!

Нащупав в кармане купленный несколько часов назад бриллиантовый браслет, я вынул его и попытался застегнуть на Катькином тонком запястье.

– Командир, – позвал шофер, все еще топтавшийся на лестнице. – Платить-то когда будешь? Мне еще за президентом ехать в Шереметьево.

Я нервно похлопал себя по карманам. Катька усмехнулась, осторожно переступила через красные цветы и скрылась в комнате. Через минуту она вернулась.

– Здесь должно хватить, – она протянула водителю несколько купюр.

Он поставил чемоданчик и, поблагодарив, удалился.

«Да что ж я за дурак такой?» – стучало в моей голове, пока я целовал Катькины мягкие губы. Она обвила мою шею чуть крепче.

Катька на мгновение оторвалась от меня и озабоченно спросила:

– Как хвост? Прошел? Анализы удачные?

– И эксперименты тоже, – пробормотал я и впился в ее губы. Два глаза передо мной хлопнули густыми ресницами и закрылись.