— Э-э, захныкал уже: жена, детишки. Стыдись, Климкин. Подумаешь, попадет одна дробина. А может, и вовсе не попадет, если дураком не будешь, укроешься за пнем или в ямке да наденешь ватную фуфайку.

— Избавь, Федосыч. Богом молю. Хил я. От единственной дробинки скопырюсь.

— Скопырюсь-растопырюсь, — передразнил Пробкин. — Сразу видно, что не нюхал пороху на фронте. А зря. Там бы с тебя сшибли трусость. Да успокойся ты. Успокойся. Эка трясет тебя! Ничего страшного. Ни одна дробина тебя не заденет. А коль заденет, слово даю: в беде не оставлю… Сам пенсию схлопочу и, если что, на свой счет похороны. Да не трясись, не трясись, как заяц. Цел будешь. Это к слову, чтоб не думал — некому будет похоронить, все в ажурчике обтяпаем. Ну, а… проведешь успешно операцию (назовем ее условно «Куцехвостый») — повышение получишь.

Пробкин встал, растопырив ноги, уперся кулаками в крышку стола.

— Так как? Лады или дружба врозь?

— Дык что делать, — вздохнул Климкин. — Придется пойтить. Жена, детишки…

…Операция «Куцехвостый» началась, как и предполагалось, на следующий день, рано утром. С приездом товарища Крутобатько мертвый лес ожил. В сухом бору близ конторы заревел лось. В березняке запищали рябчики (Федос Федосыч посадил туда двух обходчиков). В орешнике заблеяли дикие бараны — жена Пробкина, свояченица и теща.

— Ничего не понимаю, — пожал плечами Крутобатько, прислушавшись к реву лося уже в другом месте. — Говорили, что разогнать всех надо, в лесу, мол, пусто, а у вас тут и лоси, и рябчики, и дикие бараны…

— Поклеп все это насчет пустоты. Злой навет, товарищ начальник, — семеня следом за длинноногим Крутобатько, оправдывался Пробкин. — Все имеется. В полной целости сберегаем фауну и флору. На что изволите поохотиться? На логика, рябчика, барашка? Лично я предложил бы на зайца. Ах, что за чудо эта охота на зайца! Сам Некрасов был от нее в восторге, не говоря уже о Толстом, Тургеневе и лично обо мне.

— На зайца надо с собакой, а так, что же… не угонишься.

— Зачем собаку? Без собаки можно, — быстро нашелся Пробкин. — У нас тут столько развелось куцехвостых, эге!

— Это каких же? Русаков или белых?

— И тех и других полно, товарищ начальник. Жирнющие такие, здоровые. Из-под каждого куста выбегают. Шась! Шась! А иные косоглазые до того обленились, что людей — хоть бы хны. Идешь, смотришь, а он сидит, бродяга, и ухом не ведет. Сам просится: «Бери меня, братец, начиняй лучком, чесночком — и в духовочку».

— Охотничьи побаски это, Пробкин. Сказки про белого бычка, — ответил Крутобатько. — Современный заяц так редкостен, напуган, что его и радиолокатором не найдешь.