— Исаак Пфейл дает мне шхуну «Майская улыбка», груженную виски и ромом, чтобы я отвел ее на Ромовый путь. Старая посудина пропускает воду, как дуршлаг. Она не отойдет от Гэлуэя и на сотню миль, как затонет, словно свинцовое ядро. А мы будем ждать в шлюпке, пока нас не спасет пароход. Когда вернемся, проклятый ростовщик выдаст нам премию.

— Прекрасно, — кивнул Крол, — страховку, конечно, выплатят, но можно сделать и кое-что получше.

Он склонился к моему уху и минут десять шептал наставления.

— Потребуй наполнить бутылки в ящиках и бочонки настоящим виски, а не водой, как не преминет сделать этот паршивец. Он не останется в накладе, когда получит страховку за «Майскую улыбку».

Так я и поступил. Исаак клялся, стенал и плакал, но я настоял на своем, говоря, что морские течения частенько прибивают ящики и бочонки к земле и у меня нет желания объясняться с канальями из морского суда.

Сучий сын загрузил судно спиртным под завязку, а затем застраховал на такую сумму, какой оно и не стоило.

Но это уже не мои дела.

Неделю спустя Крол и трое его помощников покинули судно, пожелав нам удачи.

— Поверь, — сказал на прощание этот выдающийся человек, — теперь шхуна выдержит любую бурю и вернется домой, ибо хороший ремонт есть хороший ремонт.

Той же ночью я забрал экипаж, трех матросов и кока-негра, а на восходе солнца шхуна «Майская улыбка» уже летела навстречу приключениям.

Едва туманы проглотили тень Уэссана своими ненасытными белыми глотками, я выбросил в море три спасательных круга, шлюпку, обломок доски с надписью «лыбка» и несколько бутылок с письмами, что капитан шхуны Мэппл Раллиш принял достойную смерть, как и положено моряку.

Пфейл вписал в фальшивые документы имя Мэппла Раллиша, а подделаны они были на славу, даю слово.

Затем я на люльке спустился за борт с банкой белой краски, и наша шхуна стала называться «Милая Уинни».

Мы чудесно завершили вечер, распив ящик виски и поколотив негра Самми Коу.

А теперь…

Боже! В моей голове словно образовалась дыра — сквозь нее видны море, небо и птицы.

Однажды утром мы бросили якорь в виду Лонг-Айленда. Там стояло множество пароходов и шхун в ожидании хорошего настроения и смелости бутлегеров.

Мы ждали долго. Но никто не явился.