Его же брат Готье, натура более грубая, всегда упорно отказывался совать нос в ученые рукописи. То был заядлый охотник. Он мог целыми днями отслеживать какую-нибудь лань, которую в итоге приносил на плечах. В большинстве случае в отчий дом он возвращался в отрепьях.

Такими были эти два юноши, когда вдруг пронесся слух, что в Париже пройдут великие празднества: король Филипп Красивый женил троих своих сыновей – короля Наваррского, графа де Пуатье и графа де Ла Марша – на трех дочерях герцога Бургундского – Маргарите, Бланке и Жанне.

Сеньор д’Онэ, его супруга и двое их сыновей готовились покинуть поместье д’Онэ, дабы присутствовать на этих празднествах сообразно их рангу.

Но уже в день отъезда, рано утром, Тьерри д’Онэ принял у себя прискакавшего из Парижа курьера, с которым состоялся продолжительный разговор. Из своего кабинета сеньор д’Онэ вышел бледным, мрачным и возбужденным, объявив, что ни он, ни его жена на праздник не поедут.

– Но, – добавил он, – так как наша семья, несмотря на завистников, обязательно должна быть представлена при столь торжественных обстоятельствах, знамя д’Онэ понесут Филипп и Готье и будут держать его достаточно высоко и твердо для того, чтобы оно было видно всем, даже, – молвил он уже шепотом, – этому неблагодарному королю, который подвергает меня такому унижению, даже этому гордецу Мариньи, который нанес мне такой удар…

Братья уехали, сопровождаемые четырьмя группами вооруженных копьями бойцов каждый, то есть четырьмя десятками вооруженных слуг. Филипп был обеспокоен отцовской тревогой, Готье же, воодушевленный возможностью провести несколько дней в Париже, да еще и без родительской опеки, пообещал себе посетить все те кабачки, о которых он слышал от старых солдат, составлявших гарнизон имения д’Онэ.

Все знают, какими бывают празднования тройной свадьбы, так что не будем о них рассказывать, разве что отметим, что на турнире, который был дан по этому случаю, победителем в состязании на копьях был объявлен Филипп д’Онэ: одного за другим, он выбил из седла троих шевалье.

Когда же герой турнира, в стальных доспехах, с закрытым забралом лицом, победоносно опущенной – дабы приветствовать дам – пикой, на пританцовывающем скакуне проезжал вдоль барьера; когда трубы герольдов провозглашали его триумф, толпа аплодировала, а дамы, сидевшие на подмостках, в ответном приветствии, махали ему своими платками, Филипп, проезжавший перед королевской трибуной, гордо поднял голову и посмотрел на новобрачных.

То было лишь мимолетное видение. Он уже проехал… Но с той самой минуты виденье это навсегда осталось в его сердце.