Аккуратный штабель на дорожке быстро рос. Подходя за очередным ящиком, Миша обратил внимание, что стоящие в кузове араб с водителем разгружают прицеп только вдоль левого борта, оставляя середину и правую часть нетронутыми. Постепенно образовался узкий проход, из которого они по очереди выбегали с ящиками в руках. Минут через двадцать разгрузка остановилась. Водитель сбегал в кабину, принес гаечный ключ и снова скрылся в проходе между стеной и ящиками. Раздался скрип отворачиваемых болтов и из темноты фургона неожиданно появился незнакомый человек, кутавшийся в одеяло. Он испуганно оглядывался и не решался спрыгнуть на землю.

— Би сураа! — сердито крикнул ему Сулейман и махнул рукой. Незнакомец спрыгнул и чуть не упал набок. Видимо, затекшие ноги еще плохо слушались. В свете фонаря можно было разглядеть его смуглое лицо. Следом за ним на землю стали прыгать мужчины и женщины в одеялах. Почти у всех были в руках спортивные сумки или рюкзаки. Одного из прибывших спустили из прицепа на руках и положили на землю рядом с ящиками. Остальных арабы погнали к странноприимному корпусу, хлопая в ладоши и выкрикивая: «Иля амам!»

«Куда их гонят?» — удивился Миша и тут увидел, что игуменья стоит у средней поленницы и показывает рукой на полукруглое отверстие у основания «стога». Часть аккуратной кладки была откинута вбок, словно дверь, причем поленья не рассыпались, а прочно держались на поверхности створки. Подбегавшие смуглолицые люди ныряли в проем и исчезали внутри поленницы. Наружу гулко доносился стук ног по металлической лестнице. Наконец последний человек в одеяле скрылся в тайнике и Сулейман со скрипом задвинул створку на место. «Стог» снова приобрел прежний вид.

Тут же началась погрузка ящиков обратно в прицеп. Двое арабов сбегали за лопатами и тачкой, на которой Шакиб днем возил дрова, погрузили в нее лежащее возле ящиков тело в одеяле и покатили его в темноту. Работали тихо, не переговариваясь. Вскоре штабель на каменной дорожке исчез, взревел мотор, и прицеп задним ходом плавно выехал за пределы монастыря. Сулейман придирчиво оглядел землю под ногами, подобрал несколько упавших черешен, и, хлопнув в ладоши, крикнул: «Халас!» Все быстрым шагом отправились в бытовку.

Сон как рукой сняло. Миша пил остывший чай и пытался осмыслить увиденное. «Кто эти люди? Что скрывают поленницы во дворе? Откуда, черт возьми, в православном монастыре взялись арабы?! Откуда… — он усмехнулся. — Сам-то я как сюда попал?»

* * *

На следующий день он сам напросился в напарники к Шакибу — сбивать старую штукатурку на монастырской стене. Надеялся выпытать у него хоть какие-то подробности о здешней жизни. Работа оказалась несложной, но грязной. Цементная пыль летела в глаза и в уши, попадала за шиворот и в кроссовки. Так что было не до разговоров. Через час, ободрав солидный кусок стены, решили сделать перерыв. Миша промыл глаза под струей воды из пожарного крана и попытался сустроиться на корточках рядом с напарником. Тот сидел в такой позе уже несколько минут, закрыв глаза. Ноги моментально стали ныть, и захотелось встать и размять их.