– Но командир не говорил ничего о смене маневра! – продолжил штурман уже более взволнованно. Ему все это нравилось все меньше и меньше…

– Мне говорил! – спокойно отрезал помощник. В голове пронеслось: «Точно говорил, ведь, что дивмин все знает! А поскольку дивмин на юте – чего же нам волноваться! Режиссер-то он! Так сказать – в мировом масштабе!»

– На флагмане погасли красные клотики! – изрек сигнальщик, не отрываясь от бинокля.

– Штурман! Выводи в точку постановки первой! – повторяя тренировочные упражнения и интонацию командира, но только тихо в штурманскую рубку и на ют.

– Товсь, первая! – мгновенно изменив кальку постановки на карте, доложил штурман. А про себя отметил успокоившись: – Решили ставить раньше на полчаса, но полигон прежний.

– Товсь выполнил! – донеслось с юта.

Выполнять сбросы по команде штурмана! – ушла команда минеру.

– Первая! Пошла!

– Есть, первая пошла!

– Вторая – товсь!

– Товсь выполнил!

– Вторая! Пошла!

Мины скатывались по рельсовым дорожкам и уходили в волны по минным скатам.

Дальше уже работали не люди, а автоматы.

То есть – те же люди, но уже не сознанием, а рефлексами! Их уже охватил азарт боевой работы! Долгие часы систематических тренировок давали о себе знать. Моряки работали, как черти, так принято говорить на Руси. Блясов проверял их действия по технологической карте – сбоев не было!

– Товарищ командир! Докладываю: расчеты отработали на твердую хорошую оценку. Три норматива выполнили на отлично, только четвертую задержали на 30 секунд. Все четыре чеки на месте! – доложил Блясов и пояснил: – Замешкались с отдачей стопоров минной тележки! Не пошло чего-то! Старшина переволновался! – с сожалением говорил Юрий Блясов, вытирая руки, которые были в тавоте. Чека – механический предохранитель на одном из минных приборов. Эта чека освобождала гидростат мины, который потом выдавал сигнал на подрыв пиропатронов и отделение мины от якоря. Чеки были обязательны к предъявлению – как свидетельство того, что расчет ее правильно подготовил и установил.

Услышав последнюю фразу, Бобровский вздрогнув вошел в курс дела почти сразу, будто вовсе не спал.

– Если на тренировке ты за моряков мины и талрепа дергаешь, то как можно оценить на отлично работу расчетов?! – еще надеясь на собственную ошибку с надеждой произнес командир.

– Нет, товарищ командир, на тренировках расчет работал только на отлично, а вот на фактической постановке дали слабину! Чего-то не пошло! – отобрал последнюю надежду минер.

«Так, при постановке… приехали!». В душе Бобровского ударил зимний мороз. Волосы на груди покрылись иглистым инеем. И сразу же скомандовал: