— А! — дернул плечом Стреха.

— Что «а»?

— Его Аполлоном зовут, — опередил других высокий, широко и словно бы даже насмешливо улыбаясь.

— А!.. — уже по-настоящему сердито буркнул Аполлон. Чувствовалось, что имя это ему совсем не по душе, что причиняет оно ему одни лишь огорчения и что он так и не может простить этого «скверного» имени своей хорошей матери.

— Ну почему же? — успокоил его Парфен, — Имя как имя!.. Нормальное. А скажите, хлопцы, это все вы сами вырыли или помогал кто?

— Сами.

— А как же вы рыли?

— Ночами.

— А кто еще знает об этом укрытии?

— Никто. Только мы втроем.

— А долго копали?

— Да почти три месяца.

— И никто не заметил?

— Никто. Мы понемногу. И сразу же все прикрывали.

— А матерям что говорили?

— А что им говорить? Все равно целое лето ночуем то в степи, то здесь, только не дома. Чтобы, значит, в Германию не захватили внезапно.

— А почему к партизанам не ушли? — спросил Парфен, помолчав.

— К партизанам? — Аполлон даже свистнул сквозь дырочку в зубах. — Если бы мы знали, где они, эти партизаны!

— А что, нет разве партизан?

— Есть-то они есть, почему же. А вот только где…