Часть десятая

Часть десятая

Тукка, ну есть ли расчёт мешать со старым фалерном Сусло, которым налит был ватиканский кувшин? Что за пользу тебе принесли поганые вина, Чем могли повредить лучшие вина тебе? Нас-то, пожалуй, хоть режь, но фалерн удушать – преступленье, Яду жестокого влив в чистый кампанского ток. Может быть, гости твои в самом деле смерти достойны, Но недостойно сосуд столь драгоценный морить. Марк Валерий Марциал

Тукка, ну есть ли расчёт мешать со старым фалерном

Сусло, которым налит был ватиканский кувшин?

Что за пользу тебе принесли поганые вина,

Чем могли повредить лучшие вина тебе?

Нас-то, пожалуй, хоть режь, но фалерн удушать – преступленье,

Яду жестокого влив в чистый кампанского ток.

Может быть, гости твои в самом деле смерти достойны,

Но недостойно сосуд столь драгоценный морить.

Я хотел бы сделать бедную Церковь для бедных. Папа римский Франциск, иезуит. 2014 год

Я хотел бы сделать бедную Церковь для бедных.

У кардинала Джангвидо Анджело Корбелли – председателя одновременно двух важных комиссий в Ватиканской курии – по священной археологии и по культурному наследию Церкви – жизнь сложилась как нельзя лучше. Что уж тут гневить Господа, на все воля Его.

Маленьким набожным мальчиком в голодной послевоенной Модене, знаменитой столице многострадальных земель Эмилии-Романьи, столько столетий переходивших у завоевателей из рук в руки, он и мечтать не мог о том, что станет кардиналом Ватикана.

Его малая родина, с которой он поспешил уехать в Рим, навевала на него печальные воспоминания о голодном и тоскливом, почти сиротском детстве. Война отняла у ребенка все: счастливую безоблачную жизнь; отца, который пришел с войны безногим инвалидом, спился и через три года умер от чахотки. Война сделала его семью нищей, заставив побираться и его, и еще пятерых его старших братьев и сестер: денег, что зарабатывала мать, безработная сельская учительница, обстирывая и обшивая местных фермеров, не хватало ни на что.

До проклятой войны его родина славилась своей кухней на всю Италию: пармская ветчина, мортаделла, моденский соус, реджано-пармеджано!

Еда из века в век здесь была не просто средством утолить голод – она была блестящим синтезом высокого искусства, культуры и истории этого благословенного края. Но в послевоенные сороковые эти земли, когда-то столь плодородные и цветущие, с множеством ферм и виноградников на холмах Пьячентина, и Болоньези, и на склонах Аппенин были совершенно разорены.

Выжившие оплакивали тысячи погибших на полях сражений в далекой и заснеженной России, проклиная Дуче, что отправил на смерть их отцов, мужей и братьев с тем же эмоциональным накалом, с каким в свое время они им восхищались…