– Дочь Людовика Конде отдаст свою руку только тому, кого она любит, – отвечала Эклермонда с твердостью, какой она до сих пор еще не проявляла. – Вы знаете ее породу по себе и понимаете, что ее сердцем нельзя управлять, так же как и ее рукой.

– Я этого и ожидал, – сказал Бурбон. – Но это не может быть так, это трагедия высокого происхождения – сердце и рука не могут идти вместе.

– Почему же они будут разделены в этом случае, – спросила приблизившаяся в это время Екатерина Медичи, – когда мы даем наше согласие на этот брак?

– По весьма уважительной причине, – сказал Генрих III, присоединяясь к группе. – Потому что мы этого не желаем и запрещаем шевалье Кричтону преследовать своей любовью девицу Эклермонду под страхом изгнания из нашего королевства, если он хочет избежать участи изменника и Бастилии. Мы увидим, кому из нас, мне или вам, осмелится он не повиноваться.

– Генрих! – вскричала в изумлении Екатерина.

– Вы наша мать, но вы также наша подданная, – холодно продолжал король. – Мы приказали – ваше дело повиноваться.

Екатерина не отвечала. Ее взгляд упал на Кричтона, и едва заметная улыбка мелькнула на ее лице.

От слов короля шотландец инстинктивно схватился за кинжал, на рукоятке которого еще лежала его рука. Когда – слишком поздно – он понял свою ошибку и представил себе те ложные заключения, к которым могла прийти по ее причине королева, он сказал ей:

– Если ваше величество подтвердит своим свидетельством славное происхождение девицы Эклермонды, я буду повиноваться воле короля. От вашего решения, – прибавил он многозначительным тоном, – зависит участь принцессы.

– Да, теперь наступило время признать ее происхождение, которое вы справедливо назвали славным, – отвечала Екатерина, бросая торжествующий взгляд на сына. – Эклермонда – принцесса королевской крови. Она из рода Бурбонов. Пусть те, которые чтят память Людовика I, преклонятся перед его дочерью.

Повинуясь словам королевы, толпа молодых дворян приблизилась поцеловать руку вновь рожденной принцессы, и многие из них в эту минуту забыли свою старинную вражду к великому борцу протестантской религии, восхищаясь его прекрасной дочерью.

– Ну, – сказал Бурбон, обращаясь к Генриху III, – я нашел принцессу. Конечно, вы найдете ей конвой.

– Проклятие! – гневно вскричал Генрих.

И, подозвав де Гальда, он велел ему распорядиться о закрытии турнира.

– Принцесса ваша, – сказала тихо Кричтону королева-мать.

Но это заверение не придало бодрости шотландцу. Он почувствовал, что его любовь безнадежна, и отчаяние, которое всегда порождает безнадежная любовь, овладело его душой.