— Вы в самом деле не хотите повышения, капитан? — последовало сообразное обстоятельствам, а потому особенно отчетливое щелканье каблуками.

— Никак нет, ваша светлость. Благодарю. И предпочитаю оставаться в прежнем чине, о чем хорошо знают мои непосредственные начальники.

— Вот как… И то же самое вы, кажется, ответили Виктору?

— Так точно.

— Все слышали, господа? Вы просто диковинка, капитан Дефоссё, чудо природы…

А сейчас капитан Дефоссё закрывает тетрадь и задумывается о другом. Потом, взглянув на часы, лезет в порожний снарядный ящик, служащий ему письменным столом, и достает оттуда последнюю, только нынче днем полученную депешу испанского полицейского. Две недели этот загадочный субъект хранил молчание, а теперь вновь просит, чтобы через пять дней, в пятом часу утра, гаубицы открыли огонь по определенному кварталу Кадиса. В письме имеется и чертежик этого квартала, и капитану, который знает город — вот уж точно! — как свои пять пальцев, нет нужды глядеть на план: указанное место находится внутри сектора, где взрываются его гранаты, так что попасть туда будет несложно, если только не задует чересчур сильный левантинец. Точное место — маленькая площадь Сан-Франсиско, на которой расположены одноименные церковь и монастырь. Да, с обычным пороховым зарядом и запалом попасть нетрудно, хотя кажется иногда, что проклятые бомбы решают жить своим умом и отклоняются вправо или влево, а то и просто недотягивают и падают в море.

Забавный субъект этот комиссар, думает артиллерист, пока поджигает уголок письма и потом смотрит, как оно горит на полу. Нельзя сказать, чтобы очень располагал к себе… Это его угрюмое лицо с крючковатым орлиным носом, эти глаза, горящие сдержанной яростью и неутоленной местью. С их первой тайной встречи на берегу Дефоссё не отвечал на письма испанца. Считал, что это бессмысленно и к тому же рискованно. Не для него — он-то всегда мог отговориться тем, что его доверенный агент помогал ему определять цели, а для самого комиссара. Сейчас не время для таких хитроумных арабесок и тонких маневров. Капитан очень сомневается, что испанским властям по ту сторону бухты приятно будет узнать, что полицейский чиновник немалого ранга, вступив в сговор с неприятельским офицером, корректирует, если называть вещи своими именами, огонь французской артиллерии, убивающей жителей и разрушающей здания. Сам Тисон, по всему судя, этим риском пренебрегает, однако Дефоссё вовсе не желает по собственной неосмотрительности навлечь на комиссара беду. Даже верный Бертольди знает лишь о самом факте встречи, а о чем там шла речь — нет, и полагает, наверно, что капитан виделся со своим лазутчиком или агентом. Так что в части, его касающейся, Дефоссё ограничивается лишь неукоснительным исполнением договоренности о том, что в оговоренные дни и указанные часы сержант Лабиш и его люди наводят стволы на определенные цели, заряжая орудия гранатами с пороховым зарядом и фитилем. Не все ли равно, в конце концов, куда стрелять? Так ли важно, в этом квадрате разорвется бомба или в том? Что же касается убитых девушек, капитан уповает: в случае успеха Тисон не преминет сообщить, что злоумышленник изловлен. В любом случае Дефоссё предполагает выполнять свои обязательства. Не до бесконечности, разумеется. Ибо свой предел всему положен.