— Понимаю, — сказал он. — Если, разумеется, это дело всплывет.

— Да, в том-то и все дело. — Мостаса подхватил мизинцем каплю вина, не дав ей упасть на скатерть. — Когда я расспрашивал о вас, мне сказали, что вы хороши собой и весьма неглупы. Ну, до привлекательности вашей мне дела нет — я человек традиционных вкусов. Что касается второго вашего качества, я очень рад, что оно так блистательно подтверждается.

Он замолчал на миг, смакуя бургонское.

— Томас Ферриоль — стреляный воробей. И на все неизменно требует расписку. Дело было спешное, но при этом верное, а то, что Чиано взимает комиссионные, — для Рима давно уж никакая не новость. Тесть об этом превосходно осведомлен и не возражал, если только все происходящее, как до сей поры, не получало огласки… И Ферриоль, по своему обыкновению, озаботился тем, чтобы подтвердить всю сделку документами. А среди них имеются три собственноручных письма Чиано, в которых он оговаривает свой процент… Остальное нетрудно вообразить.

— Почему же вернуть эти письма решили только сейчас?

Мостаса удовлетворенно оглядел почти пустой бокал.

— Тут может быть много причин. То ли возникли трения в итальянском кабинете министров, где позиции Чиано оспариваются другими представителями фашистской элиты… То ли он сам решил принять меры предосторожности в преддверии более чем вероятной победы мятежников. То ли кто-то захотел лишить Ферриоля материалов, а с ними — и возможности дипломатического шантажа. Как бы то ни было, Чиано желает заполучить свои письма, и вас наняли для исполнения его воли.

Все было до такой степени ясно и очевидно, что и Макс перестал темнить.

— И все-таки я не понимаю… И уже говорил это раньше… Почему именно я? Разве у итальянцев не нашлось собственных специалистов?

— Я думаю, что тут все очень просто. — Мостаса достал из кармана кисет и принялся набивать трубку, уминая табак большим пальцем. — Мы ведь во Франции, а положение в мире сейчас требует действовать с особой деликатностью. А вы лишены политических пристрастий и, если можно так выразиться, в этом смысле апатрид.

— У меня — венесуэльский паспорт.

— Я таких хоть полдюжины куплю, уж не сочтите за хвастовство. Не забывайте, что, помимо венесуэльского паспорта, есть у вас еще и несколько уголовных эпизодов — доказанных и нет — в разных странах Европы и Америки… Если что-нибудь не заладится, отвечать вам, и только вам. Итальянцы от всего отопрутся.

— Скажите, а вам-то какое дело до всего этого?

Мостаса, уже раскуривший трубку, взглянул на Макса сквозь первое облачко дыма. И во взгляде этом читалось едва ли не удивление.