— …которое выразится в сумме большей, чем та, которую предложили итальянцы? Вы, помнится, так сказали?

— Разумеется. Гонорар будет поднят, но все же не до небес.

Они продолжали неспеша идти по Променаду. На каждом шагу встречались гуляющие — элегантные мужчины, красивые дамы с породистыми собаками на поводке.

— Забавный какой город, — заметил Мостаса, завидев двух нарядных дам в сопровождении русской борзой. — Полон женщин, недоступных для обычных мужчин. Не для нас с вами, разумеется… Вся разница лишь в том, что я за это буду платить, а вы — наоборот.

Макс посмотрел по сторонам: что мужчины, что женщины — суть одна. Для этой публики носить в портмоне пять тысячефранковых купюр — в порядке вещей. Сверкающие хромом и никелем автомобили медленно скользят по мостовой, вписываясь в ослепительный пейзаж и украшая его собой. И весь проспект заполнен негромким рокотом хорошо отрегулированных моторов, неторопливым гулом безмятежных голосов. Свидетельство умиротворенного благополучия, стоящего очень и очень недешево. Но я заплатил много дороже, чтобы попасть сюда, подумал он с горечью. Чтобы шагать в этом уюте и благодати вдали от предместий, пропахших прогорклой едой, которую в таких местах, как это, отправляют куда-нибудь подальше, на выселки. И уж я постараюсь никогда больше туда не попадать.

— Однако не думайте, что все дело тут в том, чтобы заплатить больше или меньше, — продолжал Мостаса. — Полагаю, начальство сделало расчет и на мое неотразимое обаяние. Я должен быть с вами убедителен. Доказать вам, что работать на таких сволочей, как Муссолини, Гитлер и Франко, и на законное правительство Испанской республики — совсем не одно и то же.

— Этот пункт опустим.

Мостаса снова посмеялся в свойственной ему манере. Мягко и сквозь зубы.

— Согласен. Идеологию побоку. Сосредоточимся целиком на моем магнетизме.

Остановившись, он осторожно выбил трубку о перила ограды, отделявшей проспект от пляжа. Спрятал в карман.

— Вы мне понравились, сеньор Коста. Занимаясь таким сомнительным ремеслом, сумели сохранить то, что англичане называют «a decent chap».[697] Либо сделать вид, что сохранили. Я внимательно ознакомился с вашей биографией, а также последил за тем, как вы держитесь и ведете себя. С вами будет приятно иметь дело.

— Со мной — да, а с соперниками? — поинтересовался Макс. — Итальянцы ведь могут обидеться. И не без оснований.

Вместо ответа Мостаса тонко улыбнулся. Лишь на мгновение, не больше, блеснул сполох этой улыбки — разбойничьей и почти неприятной. В резком свете уличных фонарей шрам под челюстью казался глубже.