– И сколько же он тут пробыл?

– От шести месяцев до года. Участвовал в нескольких акциях. Когда прошлым летом началась забастовка мусорщиков и Неаполь превратился в настоящую свалку, горбунчики расписали весь город граффити, призывающими к отставке синдика – ну то есть мэра. Снайпер поставил свои тэги под парой композиций, но коммунальщики их уничтожили в течение суток. Тем не менее граффити появились в Интернете и в телерепортаже, причем Снайпер говорил на фоне одного из них…

Тут я его прервала:

– Снайпер появился на экране? Я не знала!

– Да. В программе «Теленаполи» – это местный канал с обширной аудиторией. Он стоял перед граффити, но в надвинутом на голову капюшоне, лица не видно. И сделал несколько весьма красочных заявлений насчет мусора и синдика. Как самый рьяный неаполитанец. Можешь посмотреть ролик в Интернете.

– И эти горбунчики тоже были там?

– Да. Стояли вокруг вчетвером-впятером, как телохранители.

Я поразмыслила над этим. Над тем, каким путем двинуться. Оценила все «за» и «против».

– Как мне их найти?

– Это люди непростые… – Паломбо улыбнулся уклончиво. – Очень недоверчивые.

– Дружишь с кем-нибудь из их компании?

– Нет. Мои друзья – нормальные граффитчики. А не банда социопатов. Да и они ко мне теплых чувств не питают.

– Несмотря на то что тебя подстрелили?

Он рассмеялся:

– Несмотря. Впрочем, там была одна тонкость.

– Какая?

И он рассказал. Шесть лет назад, когда еще подписывался Спак, он сумел проникнуть в тупик Центрального вокзала. В компании с еще двумя райтерами и с намерением сделать family couple, то есть расписать три вагона до самой крыши. Перелезли через ограду и ползком благополучно добрались до состава, причем спреи с краской были у них в пластиковых пакетах на тот случай, чтобы, если придется удирать, то налегке. Паломбо уже сделал контуры и наносил краску на свой вагон, когда его внезапно ослепил свет фонаря. Он бросился бежать и тут услышал хлопок, потом почувствовал толчок в спину, упал и потерял сознание. Очнулся на следующий день в больнице.

– Этот случай меня прославил. А слава помогла мне перепрыгнуть к серьезному искусству. Я выставил в одной миланской галерее фотографии моих граффити на вагонах, а дальше было уже совсем просто. И сюда вернулся местной звездой. В Неаполе, если получил пулю от полицейского, – ты уважаемый человек. Тебе можно верить.

– А раньше горбунчики тебе не верили?

– Да они разные бывают. Если б я остался работать на улице, стал бы для них героем. Но я выбрал эту дорогу. Стал кормиться системой. Мои картины уходят на аукционах за двенадцать-пятнадцать тысяч евро, выставляются в галереях, и потому они меня считают предателем и продажной тварью. Они радикально против любой легальности в том, что касается граффити. И потому так обожают Снайпера.