– Я ведь уже сказал.

– И это после того, что ты для нее сделал?

– Мы с ней в мире.

Адмирал расхохотался сардонически. Почти театрально.

– Ты перевернул Саламанку вверх тормашками ради этой большевистской суки.

– Нет, не ради нее.

– А-а, понимаю… – Теперь адмирал засмеялся сквозь зубы и очень злорадно. – Улыбка Лисандро Керальта.

– Вот именно.

– Голову мне не морочь, а? Не может быть, чтобы только из-за этого.

– Как угодно.

Всем своим видом выражая покорность судьбе, адмирал с трудом поднялся на ноги.

– Недели через две все постепенно устаканится… По крайней мере, касательно тебя. Прибывают в изрядном количестве итальянцы и немцы, но красные держатся стойко. А их интербригады подпираются русскими.

Фалько тоже встал. Надел шляпу.

– Дело будет долгим, да?

– Очень долгим. И ты мне по-прежнему нужен. И хорошо бы тебе, не откладывая, вернуться на юг Франции и внедриться в те круги, что оказывают помощь республиканцам. В Биаррице тоже есть казино.

По обсаженной пальмами аллее они пошли назад в отель.

– Неужели ты так и не видел ее больше? – настойчиво спросил адмирал.

Фалько сощурился. Он вспоминал, как Ева Ренхель, кутаясь в пальто не по размеру, снятое с убитого, шла в Коимбре к вокзалу. Да нет, неправда, что она не обернулась ни разу. Один раз обернулась – прежде чем сесть в машину. Прежде чем скрыться из виду и исчезнуть из его жизни, остановилась и поглядела на него серьезно, без улыбки.

– Нет, господин адмирал. Больше не видел.

– Ну ладно. Наперед ничего ведь не скажешь, так? Вы с ней в одной сфере деятельности подвизаетесь, а мир тесен. В конце концов, все мы постоянно натыкаемся друг на друга. Может статься, повстречаешь, хоть и не знаю где.