– А вот мы полагаем, что он выйдет в море. Или хотя бы попытается.

– Ну-у, тогда не знаю. – Рексач выпустил колечко дыма, медленно растаявшее в воздухе. – Зависит от того, как сильно эта троица желает покончить с собой. Ни я этого не знаю, ни мой партнер. Так, по крайней мере, он мне говорит.

– Что вы даете ему взамен?

Рексач от неожиданности заморгал:

– Не понимаю.

– Вы же сами сказали, что он исповедует принцип «живи и жить давай другим». А из него вытекает другой – «рука руку моет». Вот я и спрашиваю – вы-то что ему рассказываете?

Рексач откинулся на спинку стула. Улыбка сползла с его лица: он явно встревожился.

– Ах, да ничего такого особенного!.. Ход дипломатических переговоров, кое-какие подробности о «Маунт-Касл»… – Он запнулся на миг и продолжал с запинкой: – Вы знаете о ночной потасовке в кабаре?

– Да я-то знаю. Но я ведь вас спрашиваю – что вы рассказывали своему партнеру?

– Уверяю вас, ничего существенного, – Рексач с дымящейся сигарой меж пальцев смотрел на него опасливо. – Ничего, что хоть как-то могло вам повредить…

– Очень надеюсь. А обо мне говорили?

– Боже упаси.

Врет, подумал Фалько. Но повторять это вслух не стал – ни к чему. И спросил себя, много ли информации слил Рексач этому республиканскому агенту, с которым у него такие задушевные отношения.

– Меня уже установили?

Рексач вздрогнул, огляделся по сторонам и ответил, понизив голос:

– Не исключено. Но это не потому, что я…

– Мне бы очень хотелось знать, – сухо перебил его Фалько, – будут ли на борту «Маунт-Касл» Гаррисон и эта дама в том случае, если капитан Кирос решит выйти в море.

– Мы не перехватывали никаких сведений на этот счет. Но вы же знаете, как дисциплинированны коммунисты… Будет приказ – выполнят. Беда в том, что мы не знаем, какой им отдадут приказ.

Фалько осмысливал услышанное. Потом улыбнулся на манер бодрого волка, который нагулял аппетит и выходит из лесу.