– В самом деле?

– Да. Не все, кто уехал, вернулись.

Фалько знал, о чем говорил. Адмирал рассказал ему, что НКВД чистит ряды своих агентов в Испании и в других странах. Их вызывают в Москву, и некоторые, подписав все, что от них требуют, и признавшись, что стали пособниками империализма, оказываются в лубянских подвалах.

– Я тоже знаю о вас, – сказала она, сделав глоток. – И о том, что у вас творится. О тюрьмах, о трупах в придорожных канавах и у кладбищенских оград… И об агрессии франкистов и ваших друзей из Берлина и Рима.

Фалько глядел на нее едва ли не в изумлении:

– Немыслимо… Ты все еще веришь…

– Разумеется, верю, но сюда пришла не за тем, чтобы это обсуждать.

– А зачем?

Она коротко глянула на свой бокал, а потом с вызовом вскинула глаза на Фалько:

– Сама не знаю…

И снова понесла было бокал к губам, но и на этот раз не донесла:

– Наверно, есть между нами какая-то связь…

– Странно слышать это от тебя.

Ева поставила бокал.

– Я думала, мы никогда больше не увидимся.

– Я тоже. Там, на вокзале Коимбры, когда ты взглянула на меня в последний раз… Куда тебя увезли оттуда?

Она несколько мгновений колебалась, отвечать или нет. Потом кивнула, как бы приняв решение:

– На пароход – и во Францию. Там я приходила в себя. Потом вернулась в Испанию.

– И вижу, продвинулась по службе. Высоко взлетела, да? Операцию с золотом кому попало не поручат. Как я понял, руководишь этим делом ты.

Теперь Ева взглянула на него настороженно: