– Ты откуда это взял?

– Не помню… Отовсюду понемножку…

Она склонила голову набок, словно разглядывая узор на ковре.

– Не исключено, что меня отзовут в Москву, обвинят в контрреволюционной деятельности и отступничестве… Мы ведь не можем этого не учитывать, так?

– Ты серьезно? – искренне удивился Фалько.

Она молчала, глядя на него насмешливо и недоверчиво.

– Такое в самом деле происходит? – допытывался он. – Это не выдумки? Чистки? Истребление старой гвардии большевиков?

– Может быть… Не знаю.

– А ты-то в чем провинилась?

– Может быть, в том, что все еще не освободилась от буржуазных предрассудков и ставлю чувства выше идеи, способной сплотить человечество.

Фалько жестом попросил ее остановиться, чтобы он успел осмыслить сказанное.

– А что же тут плохого? – спросил он наконец.

– Тот, кто так поступает, виновен.

– Да в чем же?

– Он допускает ошибки, представляющие опасность для мировой революции… И объективно играет на руку фашизму.

Фалько не верил своим ушам:

– И ты что же – допускала такие ошибки?

Она негромко рассмеялась:

– Бывало… Вот тебя оставила в живых…

– Ты шутишь?