Снова замолчали. Ева наконец обернулась к нему и задумчиво повторила:

– Ни о чем.

Номер, освещенный единственной лампой в изголовье кровати, тонул в полумраке. На измятом покрывале были разложены документы и записи – кое-что принадлежало Хуану Трехо, – которые Фалько просматривал до этого. Свет падал на Еву со спины, оставляя половину фигуры в темноте и обводя контуром ее профиль под узкополой шляпой мужского фасона. Глаза с ненакрашенными ресницами и рот без следа губной помады выдавали славянское происхождение. За эти четыре месяца волосы у нее отросли. На ней были кожаный жакет и серая юбка. Шелковая косынка на шее, туфли на низком каблуке.

– Это должно было случиться, – сказала она.

– Конечно.

– Рано или поздно.

– Да.

Она посмотрела на пистолет, который Фалько все еще держал в руке.

– Я не собираюсь тебя убивать.

Если это была шутка, то произнесла она ее без улыбки.

– Пока, – добавила Ева через минуту.

Она была очень серьезна, как человек, уверенный в себе и знающий себе цену. Обстоятельно и изучающе осмотрела Фалько с головы до ног, а теперь взглянула ему в глаза. Тот вытащил из браунинга обойму и патрон из ствола и все это положил в ящик – и вовсе не для демонстрации доверия, а чтобы не оставлять у нее на виду заряженный пистолет. Она, кажется, поняла – по губам ее скользнула едва заметная в полутьме улыбка. Фалько спросил себя, при оружии ли она.

– Тот же самый браунинг, что был у тебя тогда?

– Тот же, – ответил он, чуть помедлив.

– И часто ли приходилось пускать его в ход с тех пор?

Он промолчал. Они стояли лицом к лицу и не сводили друг с друга глаз. Между ними было не больше трех шагов.

– С тех пор много всякого приключилось, – сказала она.

– Ты все это время была в Испании?

Она ответила не сразу. Склонила голову к плечу, как бы раздумывая, стоит ли отвечать. Потом как-то безразлично пожала плечами:

– Да, почти все время.