— Савин!.. Давай Савина, быстро!.. — закричал он в трубку. — Савин!.. Вперед к баррикаде! «Тигры» идут! Понял? Выдвинешься — оставишь у орудий по три номера, остальные в укрытие! Выполняй!

Сунув трубку телефона в руку связиста, командир батареи оглянулся.

— Венер!.. — закричал он. — Назад!..

Но Горбатов уже шел позади невысокой баррикады, и солдаты второй роты бросали окурки, смотрели на командира…

Шагал за командиром Борзов, забросив ремень автомата на плечо, словно и ротный, и его связной брели где-то по тылам полка, правя в военторг или в баню.

Наверняка по грудь высовывалась долговязая фигура гвардии капитана над обрезом баррикады, и то, что он медленно идет в полный рост, когда танки немцев доползли уже почти до половины площади, сразу сказало второй роте: с баррикады она не уйдет, не может уйти назад…

— Ребята! Берлин в этой стороне! — крикнул Горбатов и махнул длинной рукой в сторону ратуши…

— Ложись, Кузьмич, — сказал за его спиной Борзов.

Гвардии капитан глянул на подбегавшего артиллериста.

— Вали назад, Семен… Тут геройства не надо… Вали, вали!

Но за Хайкиным подбегали его управленцы, рвали гранаты из брезентовых сумок, карабкались по осыпавшимся грудам гранитных кубиков баррикады, примащивались рядом с пехотинцами.

Горбатов смотрел, как уже не четыре, а шесть «королевских тигров», приземистых, тяжелых даже на вид серых коробок, урча моторами, разворачивались на площади, все больше открывая правые борта, и вдруг ударили из длинных стволов почти залпом, и снова ударили… Но стволы поворачивались к выходу на площадь соседней улицы, где — знал Горбатов — за такой же баррикадой лежали поляки…

Не сразу понял Горбатов, почему вдруг солдаты стали расшвыривать камни сверху баррикады, оглянулся: четыре пушки батареи Хайкина уже раскинули станины, огневики начали вбивать под сошники железные шкворни…

— Давай, орлы! — крикнул, повеселев, Горбатов артиллеристам, повернул голову к баррикаде, где уже успела вторая рота раскидать в четырех местах углубления. — Рота-а! В укрытие налево-о… бегом марш!

И солдаты, пригибаясь, побежали к арке, где еще недавно стоял Горбатов.

— Веня! Мешаешь! — услыхал Горбатов голос командира батареи, неспешно зарысил к арке.

Гвардии капитан Хайкин стоял между первым и вторым орудиями, поднял к глазам бинокль.

— По головному-у!.. Подкалиберным! Прицел двенадцать! Наводить в передний срез!.. Батар-р-рея-а-а… огонь!

Дернулись четыре ствола, вторая рота под аркой оглохла… И только через несколько секунд услышали:

— Гори-и-ит, братцы!..