Глаза его, устремленные на волны прибоя, горели. Казалось, в этот момент Байкал представлялся для него одним гигантским аквариумом, и он созерцал теперь в его неизмеримых безднах загадочных обитателей, все сказочное подводное царство гаммарид, рыб и водорослей.

— Ни одно море, ни один водоем в мире, — продолжал он, — не скрывает от науки столько тайн, как эти светло-зеленые воды. Эта лужица жиру — это след одного из загадочных обитателей зеленых пучин, неосторожно выглянувшего наружу из своих темных бездн. Он мгновенно сгорел на солнце и растопился. Словом, это то, что было голомянкой[63].

— Это голомянка? — вскричали с изумлением в один голос ребята и девушка и с интересом наклонились над кучкой жира.

— Это ее остатки, — сказал профессор. — Этот житель глубин мгновенно растаял. А что вы знаете про нее?

— Эта таинственная рыба живет, — ответил Тошка, — только на глубинах не менее пятисот метров. До сих пор все попытки достать ее живой не увенчались успехом. Иногда только после сильных бурь на поверхность выбрасываются ее трупы. Голомянка до двадцати пяти сантиметров длины, причем две трети тела занимает голова с непропорционально большими глазами на выкате. Тело покрыто голой розоватой кожей. Громадные грудные плавники идут от жабр и боков почти до хвоста, брюшных плавников не имеется. Она не откладывает икру, а родит живых детенышей. Если кому и посчастливится случайно вытащить ее на поверхность, то тело ее распадается на части и тает, обращаясь в жир, пахнущий ворванью.

— Правильно, — сказал профессор. — К этому я добавлю только, что единственное место на всей нашей планете, где живет это загадочное существо, — это Байкал. Я не раз вам говорил, что Байкал очень древен и тайна его происхождения еще не раскрыта. И, быть может, его таинственный обитатель мог бы кое-что рассказать науке. Но пока мы не можем заставить его говорить.

Девушка слушала слова профессора с широко раскрытыми глазами.

Взглянув еще раз не без любопытства на лужицу жира, которую из-за неприятного запаха не трогали даже бакланы, все направились к дому, где их ждали к завтраку.

— Почему-то ваша работа раньше мне не казалась такой интересной, — произнесла Алла, с наивным изумлением глядя на Булыгина. — Писатель, художник… это я знаю. А ученый…

— Надо подойти к науке ближе, и вы увидите, что работа ученого — это тоже творчество. У естественника она направлена на раскрытие тайн, которыми окружено происхождение и существование жизни на земле.

Вот Дарвин. Его открытия — целая эпоха в вопросе о происхождении человека. Чем больше мы углубляемся в бездонный колодец естественной истории, тем поразительней и головокружительней вещи начинаем видеть.