Путешественники слезли с коней. Хозяин суетился возле них, упрашивая войти в дом, что они сделали бы и без просьбы.

— Первым делом посидеть в тени, а потом пить, пить, пить, — говорил Попрядухин, входя в горницу.

Внутренность ее была убрана, как бурятская юрта. Против входа помещался жертвенник с бурханами[80]. По стенам шли нары. Хозяин подал кумысу в широких деревянных чашках.

— Хороши чашечки! — одобрительно произнес Попрядухин, с наслаждением осушая свою до дна. — А ну-ка еще одну!

Аполлошка смотрел и дивился, сколько пил их хозяин. Он опрокидывал чашки как-то незаметно одну за другой. Аполлошка насчитал уже десять. Казалось, бурят может пить бесконечно.

Услыхав такое предположение, Попрядухин рассмеялся.

В эту минуту к дому подъехал тарантас, где под легким зонтиком сидел в ярко-желтом шелковом халате и такой же шляпе толстый бурят. Хозяин засуетился.

— Лама! — шепнул Попрядухин. — Важный гость.

Через несколько минут приезжий вошел в горницу.

Одетый в дорогой золотистый халат, он выглядел очень величественно. Несмотря на молодые годы, лама был толст необычайно. Раскормленное тело напоминало шар; голова, покоящаяся на четырех подбородках, так и лоснилась от жиру. Видимо, ему жилось неплохо.

Сейчас же ему был подан кумыс. Если хозяин удивил Аполлошку, то лама привел его в восторг. Это была какая-то бездонная бочка.

Пока приезжий занимался кумысом, взрослые продолжали расспросы хозяина, а Аполлошка подсел к гостю.

Заметив его внимание, лама благосклонно заговорил. Коверкая слова, спросил, как его зовут.

Услыхав «дахтэ-кум», толстяк благодушно разразился хохотом.

— А русское имя?

— Аполлон.

— Аполлон? — Брови ламы взъехали на лоб. — Не слыхал. Хорошо! Аполлон!

Мальчик подсел с коварной целью. Ему хотелось убедиться, сколько кумысу может вместить толстяк.

Незаметно он перетащил к себе огромный кувшин и заботливо начал наполнять «байкал» гостя.

Лама не отказывался.