Слышали, как поп мямлил перед солдатами:

— И смерть, которую вы воздаете, чада мои, есть возмездие, и бог оправдает вашу десницу, ибо именем бога вы воздадите смерть врагам царя и отечества и божьего престола…

Слышали шепот обступивших прокурора офицеров и голос какого-то немца, который говорил на своем языке:

— У меня нет никакого желания ждать чьих-то дополнительных распоряжений… через две минуты…

Две минуты!

Кто-то связывает троим руки. Другой пытается завязать глаза. Хотят накинуть на голову мешок. Эмил Попов пожимает плечами и усмехается:

— Я без него не испугаюсь, господа. Пусть смотрят. Закрывайте лучше себе, когда наши отправят вас на этой машине.

Владков тряхнул головой, чтобы смахнуть слезы, предательские слезы.

— Мешок на голову?! Прошу вас, не будьте смешны. Ведь умирают коммунисты!

Доктор Пеев закрыл и снова открыл глаза:

— Делайте что хотите, господа. Но мешок не нужен. Умирать не больно. Больно, когда остаются жить такие, как вы.

Священник подошел исповедовать грешных рабов божьих:

— Покайтесь, чада божьи… ибо смерть есть…

— Поп, мы так исповедовались в Дирекции полиции, что, как улетим на небо, нас тут же произведут в ангелы, чтобы пугать тебя в ночное время, — с усмешкой проговорил Эмил.

— Отче, не трудитесь. Солдатам вы говорили, что им простится грех, после того как они убьют нас, а нам, если покаемся. Им лжете или нам… или вообще все только ложь? — бросил Владков.

— Отче, прошу вас! Я коммунист! Будьте любезны, отойдите.

Прокурор читал сокращенный текст приговора.

Эмил перебил его:

— Не «за антигосударственную деятельность», а за деятельность против государственных мерзавцев…

Доктор Пеев терпеливо слушал. Прочитали и его приговор.