Гибли ли пациенты по моему невежеству? – Гибли…

За всеми результатами своих деяний не уследишь, но когда их сам выявляешь, они остаются в памяти на всю жизнь.

В Анголе я впервые столкнулся с debridamento venoso – венесекцией с введением в сосуд чудесных катетеров различной длины. Хирургов на debridamento venoso часто вызывали не только терапевты, но и педиатры для больных грудничков. Обучил меня этой нехитрой процедуре всё тот же доцент из Винницы Володя Фурман. Он же привил мне, как это нередко бывает, фальшивое мнение о том, что затруднение движения катетера по вене может быть связано со «спазмом мышц», который якобы лёгко устраняется введением в вену небольшого количества местного анестетика. В руках Володи в момент демонстрации это работало. Потом заработало и в моих руках, да так, что я уверовал в непогрешимость этого метода. Правда, некоторые детишки помирали в процессе моего debridamento venoso… Но они ведь были в таком тяжком состоянии и до этого, поэтому ни я, ни кто-либо из присутствующих не обращал на эти смерти внимания.

Ужасное просветление пришло ко мне много позже – в Свазиленде, когда матрон операционного блока – сердечная толстая свази из королевского рода Дламини, наблюдавшая смерть ребёнка в моих руках, заметила:

– Доктор Слава, да разве ж можно лигнокаин внутривенно-то???

То ли я отговорился «убедительными» аргументами (ребёнок был действительно очень-очень плох), то ли сестра Дламини просто сжалилась над моим невежеством, но случай остался для меня без административных последствий. Однако нет большего судьи для доктора, нежели он сам.

(Совсем недавно, двадцать лет спустя, мы обсуждали этот случай с моим «айболёнком» с Украины Олегом Мацеевичем. Олег заметил, что вообще-то лигнокаин вводят в вену. Вместе заглянули в фармацевтический справочник – да, действительно вводят… да ещё в гораздо больших дозах! Значит, я не причастен к смерти детей? Однако моя вера в свазилендскую матрон была слабо поколеблена – я как-то и до сих пор верю в свою виновность в смерти детишек.)

Был ли так уж непогрешим сам профессор Октавио? – Конечно же, нет.