Больному Паткину планировалось удаление поражённого опухолью пищевода и замещение его длинным (32 см) трубчатым стеблем, выкраиваемым из большой кривизны желудка. Такие операции выполняли в три этапа – сначала оперировали на животе для подготовки желудка к замещению пищевода, потом открывали грудную клетку для удаления поражённого опухолью пищевода и помещения в его ложе желудка, а завершали хирургическое вмешательство на шее – для соединения остатков пищевода с желудком; на всё про всё уходило до 6 часов.

Блохин выдернул меня на трибуну:

– А почему не лучевое лечение?

– Н.Н., на сегодня в мире ещё никто не доказал, что лучевой метод лучше хирургического. Мы проводим запланированное исследование по сравнению всех трёх методов – лучевого, хирургического и комбинированного лучевого-и-хирургического. Больной был рандомизирован в группу чисто хирургического лечения.

После нескольких выпадов Блохин заключил:

– Ну, ладно – завтра доложите.

У меня в ассистентах был нынешний директор Онкологического Центра России, академик всех академий страны, профессор Михаил Иванович Давыдов, который тогда для нас был просто Миша, а для всех обожавших его женщин Центра ещё проще – «Михасик».

Операция эта была у меня достаточно отработана, и всё шло довольно гладко. Однако в хирургии не бывает «простых» операций, бывают «сложные» осложнения. На заключительном этапе операции мне захотелось дополнительно укрыть 64-сантиметровую линию механических швов на желудочном стебле кусочками сальника…

Лучшее – враг хорошего! Я проколол внутриорганную артериальную ветвь – в стенке стебля быстро развилась гематома, потом посинел и сам стебель. В результате замещение удалённого пищевода не состоялось – операция была завершена с выведением остатков пищевода на шее и питательной дыркой в желудок на животе; теперь восстанавливать пищевод у больного можно было только толстой кишкой примерно через полгода.

На следующий день Блохина при входе в Центр уже поджидали его прихлебатели с сообщением об осложнении у «человека Пирогова».

На конференциях Центра председательствовали три человека – три «Николаича»: сам глава нижегородской медицинской мафии Николай Николаевич Блохин, нижегородец Николай Николаевич Трапезников и костромчанин Вадим Николаевич Герасименко (безвредный выпивоха – сын известного в прошлом профессора, про которого острый на язык Михасик говорил: «Природа отдыхает на детях»). По команде Блохина: «Ату его!» – любого проштрафившегося хирурга начинали есть поедом три Николаича и все, кому не лень, из зала. «Герою» такой конференции сочувствовали: «А, у тебя сегодня сексуальный день?» Отбиваться было бесполезно и даже неприлично, полагалось только «крякать» от удовольствия. По этому поводу молодые сотрудники говаривали: «На такие конференции нужно идти не с тремя мудрыми головами, а с тремя жопами – быстрее отделаешься».[71]