По утвержденному руководством управления плану Красков, перейдя линию фронта, должен был попросить встречу с немецким офицером и разыграть явку с повинной: рассказать, что он прибыл в Гумрак по заданию чекистов, но, будучи обиженным на Советскую власть за несправедливое осуждение — восемь лет за килограмм зерна! — выполнять их поручения не желает и готов сообщить германскому командованию полезные сведения. На этот случай Красков будет снабжен согласованными со штабом фронта дезинформационными материалами.

Такая линия поведения Краскова, казавшаяся естественной и реальной для чекистов, поначалу вызвала у него решительные возражения.

— При встрече с немецким офицером рассказывайте ему только правду, — сказал Поль, для которого все было ясно и понятно.

— То есть как — правду? И что в тюрьме сидел?

— Конечно.

— А почему вышел оттуда? Срок кончился или бежал?

— Ни то ни другое. Говорите только правду.

— Как? Сказать, что меня освободили чекисты и послали с заданием в Гумрак?

— Именно так.

— Что-то я не понимаю. Вы что, шутите?

— Нет, вполне серьезно, — подтвердил Поль, ему был понятен ход рассуждений Краскова.

— Простите, я человек — и хочу еще пожить, а вы толкаете меня на верную гибель. Пошлите меня в часть, буду биться насмерть. Согласен погибнуть только тогда, когда десяток фрицев порешу…

— Андрей Иванович, поймите нас правильно и поверьте нашему опыту, — убеждал Поль. — Немцам нет никакого резону убивать вас. Скорее всего, они сделают вам предложение сотрудничать с ними.

— Что-то опять не понимаю: я делаю признание, что прибыл по поручению чекистов, а они меня по головке гладят. Так, что ли?

— Не совсем так. В этом месте вы должны будете схитрить, отступить от правды: скажете, что в Гумраке оказались по заданию чекистов, а к ним пришли по своей воле.

— Ну, ну, а дальше? — спросил Красков, до которого стал доходить смысл затеваемой игры.

— Скажете, что пришли с повинной, потому что глубоко обижены суровым наказанием…

— Да ну, это неправда. Я на Советскую власть не обижаюсь.

— Вот и прекрасно, мы верим вам. А немцам соврите, будто обижаетесь.

— А, хитро придумано! И все-таки лучше — с винтовкой, — колебался Красков.