– Ваша честь, – вклинился Клайд Баррингтон, – здесь судят не правительство.

– Вы совершенно правы, – подтвердила судья. – Тем не менее госпожа Деррик тоже права.

Пока юристы вели поединок, Ванесса наблюдала за ними с отвращением. Изощренный церемониал правовой системы выглядел абсурдным в свете простоты преступления. Какая разница, что делали или не делали военные или о чем думал Исмаил, когда спускал курок? Имело значение одно – пули, изрешетившие тела двух человек, ближе которых у нее не было никого на всем белом свете. Она снова посмотрела на Исмаила. «Ты сделал это с ними, сукин сын! Ты и никто другой!»

Вдруг она почувствовала жжение в горле, как при тошноте. Она встала и поспешно вышла из зала, стуча каблуками по начищенному мраморному полу. Когда она добралась до туалета, желчь отступила от горла, но сердце продолжало колотиться. Она села в одной из кабинок, закрыла глаза, чтобы не видеть света, и стала делать глубокие вдохи, пока ощущение тошноты не прошло. «Вряд ли я выдержу еще пять месяцев этого», – подумала она.

Через какое-то время она вышла из кабинки и направилась в конец фойе к окну, выходящему на норфолкский горизонт. В стекле Ванесса заметила свое отражение и, присмотревшись, различила уставшие глаза. Вскоре она услышала за спиной шаги.

– У тебя все хорошо? – спросил Кертис.

– Все нормально, – с трудом ответила она.

Он постоял секунду молча, а потом заговорил с таким чувством, какого Ванесса от него еще не слышала:

– Мы очень разные люди, Ванесса. Но мое сердце тоже разбито.

Ее охватило острое желание оттолкнуть его, не дать приблизиться к кровавому месиву своей боли. Она была такой с детства, всегда держала людей на расстоянии. Зачем впускать их в себя, если они всегда приносят разочарование? Но что-то в его голосе увлекло ее к свету. Она развернулась и увидела, что его руки раскрыты для нее. Какой-то миг она колебалась, всматриваясь в его лицо, а затем шагнула к нему. То сопереживание, которое она ощутила, было столь же манящим, сколь и неожиданным. Оно не будет долгим, ведь никогда не бывало, чтобы такие чувства длились долго.

Но по крайней мере сейчас, в эту минуту, она была не одна.

* * *

Днем, после того как они вернулись со слушания, Ванесса поехала в Аннаполис. Квентин занимался физическими упражнениями с физиотерапевтом – что, как правило, вызывало у него гнев, как иррациональный, так и оправданный, – а ей нужно было побыть одной, чтобы привести в порядок мысли. Оставив машину в гараже у Мейн-стрит, она спустилась по склону к докам. Воздух был пронизан прохладой поздней зимы, но сквозь расступившиеся облака ярко светило солнце.