Сто двадцать километров до Марере показались им почти такими же нескончаемыми, как сами роды. Дорога была немногим лучше верблюжьей тропы, и без кондиционера «Ленд-Крузер» на солнце превратился в настоящую печь. Ясмин помогала Фиидо смачивать кожу Фатумы водой, губы ее шевелились в беззвучной молитве: «Всевышний, дарующий смех и слезы, создавший мужчин и женщин, обещавший второе сотворение, воскресение праведных, пожалуйста, даруй в этот день Фатуме и ребенку жизнь, а не смерть».

Однако Всевышний, похоже, не услышал ее призывов. Когда они пересекли реку в нескольких километрах севернее города Джилиб, она уже с трудом находила пульс Фатумы. Глаза ее были закрыты, пальцы были безвольными и мягкими, как увядшие цветы. Фиидо велела Джиле прибавить скорости, но ехать быстрее было слишком рискованно. В отчаянии Ясмин растянулась на полу трясущегося пикапа и сжала руку Фатумы, нашептывая слова Корана ей на ухо и умоляя ее жить. Но Фатума не отвечала. Она лежала, безжизненная, как тряпичная кукла, и не дышала.

Наконец они остановились перед больницей. Джамаад выпрыгнула из машины, побежала в здание и вернулась через минуту с сомалийкой в оранжевой абайе и очках – врачом, догадалась Ясмин. Джила распахнул заднюю дверь машины, они все вместе подняли Фатуму и понесли ее в больницу. Там врач позвала нескольких медсестер, они переложили Фатуму на каталку и быстро повезли ее в операционную. Джамаад ринулась было с ними, но одна из медсестер остановила ее и отправила в комнату ожидания.

Ясмин пошла туда с нею и Джилой, чувствуя во рту горький вкус страха. Она знала, чем все закончится, теперь уже это было неизбежно. Внутри у нее все клокотало от гнева на Джамаад за ее гордость и на Фиидо за ее страх. Они обе были в ответе за то, что случится с Фатумой, как и тот, кто ее обрезал в детстве. Однако поиск виновных тревожил ее меньше, чем скорое возвращение Наджиба. Он должен был приехать со дня на день и ожидал увидеть первенца. Было бы непросто предъявить ему дочь – о том, что у него родится дочь, он и думать не хотел, – но мертворожденного ребенка… Он обезумеет от ярости. Достанется, конечно, и Джамаад, но только на словах. Всей своей тяжестью его бешенство падет на Ясмин.

Вскоре из операционной вышла врач, в глазах ее стояли слезы.

– Мне очень жаль, – сказала она, качая головой. – Женщина не выжила. Ребенок тоже умер.

Джамаад принялась скорбно стенать, а Ясмин уткнулась лицом в ладони. Последние три года она провела в относительном покое и безопасности, войны она не видела из-за удаленности деревни, голода не знала благодаря щедрости Наджиба. Однако ее безопасность всегда зависела от благосклонности мужа. Однажды она его расстроила, не сумев родить ему сына. Тогда ее красота и беременность Фатумы спасли ее от последствий. Теперь же, когда Фатумы и ребенка не стало, она осталась совершенно беззащитной. Все, что она еще могла ему предложить, это свое тело. Но то была слабая надежда. Он в конце концов устанет от нее, а потом спишет со счета. Или, возможно, вспомнит, как ненавидел ее отца, и убьет ее.