Толпа на площади напирала, надвигаясь на них двоих, поэтому Хусейн поднялся и взмахом руки отослал их назад.

– Бог велик, Бог велик, – прокричал он. – Не напирайте, помогите тем, кто ранен! – Когда пространство вокруг них снова расчистилось, он опустился на колени рядом со Старком. – Разве я не предупреждал вас, что времени у вас мало? Аллах защитил вас в этот раз, чтобы дать вам еще один шанс.

Но Старк едва слышал его. Он нашел платок и прижал его к ране, пытаясь остановить кровь, ощущая теплый ручеек, сбегавший по спине, бормоча и ругаясь под нос; слепой ужас миновал, но оставался страх, что он был готов опозорить себя, пустившись наутек.

– Дьявольщина, какого черта этот ублюдок пытался меня убить? – бормотал он. – Сукин сын, чертов полудурок!

– Он пытался убить меня, а не вас.

Старк уставился на него.

– Федаин? Моджахед?

– Или Туде. Какая разница, он был врагом Аллаха. Аллах покарал его.

Новый приступ боли ножом пронзил Старку грудь. Он приглушенно чертыхнулся, ему до смерти надоели все эти разговоры про Аллаха, совсем не хотелось думать о Боге, а только о детишках и Мануэле, о нормальной жизни, о том, чтобы выбраться отсюда ко всем чертям: я по горло сыт всем этим безумием, убийствами во имя их собственного узкого представления о Боге. «Сукины дети!» – пробормотал он; его слова потонули в шуме толпы. Боль пульсировала в плече, распространяясь дальше. Он сложил платок в несколько слоев, использовав его как повязку, и застегнул куртку, бормоча под нос грязные ругательства.

Черт подери, что же мне теперь делать? Проклятый спятивший ублюдок, как, черт подери, я теперь буду летать? Он слегка шевельнулся. Боль исторгла из него еще один невольный стон, и он снова выругался, испытывая к себе отвращение, ему хотелось переносить боль стоически.

Хусейн вышел из своей задумчивости, ему было мучительно больно, что Аллах решил оставить его в живых, когда, в который раз, он должен был стать мучеником. Почему? Чем я заслужил такое проклятье? А этот американец, невозможно, чтобы эта очередь не убила и его тоже – почему он остался жить?

– Мы поедем на вашу базу. Вы можете встать?

– Я… конечно, погодите минутку. – Старк приготовился. – О'кей, осторожно… о Господь Милосердный… – Он все равно встал, слегка покачиваясь, боль вызывала у него тошноту. – Из ваших людей кто-нибудь может вести машину?

– Да. – Хусейн окликнул «зеленую повязку», стоявшего на коленях рядом с Ибрагимом. – Фируз, давай живей! – Иранец послушно встал и подошел к ним.

– В карманах толька эта мелочь, ваше превосходительство, и еще вот это. Что тут говорится?