— Довольно. — Киркпатрик оборвал его пощечиной. — Здесь это не пройдет — ты сыплешь враками, как барышник.

— Что он говорит? — нетерпеливо поинтересовался Брюс.

— Это «Верую», — ответил Киркпатрик, и аббат Джером нахмурил лоб. Сие ни капельки не походило ни на одну из знакомых ему версий «Верую», в чем он и признался.

— Это по-гречески, — растолковал Киркпатрик. — Из Константинополя.

— Раны Христовы! — воскликнул Сим, копаясь в коробе на глазах у Лампрехта, терпевшего адские муки. — Али косточка с пальца ноги?

— Guarda per ti, — взмолился Лампрехт. — Будьте осторожны. Chouya, chouya — виноват, по-английски «бережно». Сие есть кость пальца ноги самого Моисея.

— Да нешто! — изумился Сим. — Моисея, так ли? Вот так чудо — коли счесть все сии пальцы Моисеевы, выходит, что сей блаженный муж был одарен четырьмя ногами.

— Questo star falso. Taybos no mafuzes ruynes.

Киркпатрик с ухмылкой обернулся к нахмурившемуся Брюсу.

— Говорит, это неправда. Все его товары подлинные.

— Спросите его, куда отправился Мализ, — потребовал Хэл, и Лампрехт страдальчески сморщился при взгляде на него. С остальными — даже с тем, кто оказался великим государем, — вести дело проще, ибо они его поносят. Как открыл для себя Лампрехт, если человек не утруждается плюнуть на него, то в конечном итоге причиняет такой урон, какого бальзамами и пристойным корнем арники не исцелишь.

Выпустив хрупкий белый осколок, забренчавший по плитам пола, Сим с ухмылкой растер его подошвой в порошок, — и хотя боль потери пронзила Лампрехта до самых пят, даже это не заставило его раскрыть рот. Владеющий языком мог бы, но великий государь дал ему окорот, так что перед ним Лампрехт настоящего страха не питал.

Однако сероглазый со взором василиска — совсем другой, и когда вопрос прозвучал, Лампрехт понял, что ответит на него смиренно и правдиво, в чаянии, что удастся переступить бритвенное острие момента, не пролив ни капли крови.

Выслушав, Киркпатрик нахмурился, но Хэл перехватил несколько слов, так что утаить не удастся.

— Он говорит, поначалу Мализ нанял его искать графиню. Таковая находится в монастыре поблизости отсюда, находящемся во власти Роберта де Маленфонта. В него отсылают ненужных женщин — непокорных дочерей, женушек, утративших былую привлекательность, вдов, ускользающих от неких мужчин, желающих поживиться их наследием. Сей Маленфонт содержит его в качестве seraglio, сказывает продавец индульгенций.