Впереди, за пределами Ирвина, на распаханных полях по обоим берегам реки раскинула свой лагерь повстанческая армия. Собранная, что называется, с бору по сосенке, она являла собой живописное зрелище: со всех концов Шотландии сюда стекались бароны и лорды, клирики и чиновники. Но, многократно превосходя их числом, основную массу войска составляли крестьяне и разбойники. Снаряжение также не отличалось однообразием — изысканные шатры перемежались брошенными прямо на землю одеялами, а огромные боевые скакуны в попонах паслись рядом с крошечными пони и мулами. Здесь были аккуратные чаши для костров, вокруг которых суетились слуги, и едва теплящиеся огнища, у которых сгрудились грубые мужчины в шерстяных накидках с капюшонами. В траве между шатрами и кострами буйным цветом полыхали фиолетовые головки чертополоха. Роберт, щуря от напряжения глаза, вглядывался в сумеречную даль, высматривая штандарт сенешаля.

Уходя из Дугласдейла, он последовал совету леди Дуглас и направился на юго-запад. Там, за невысокими холмами, лежал Кайл Стюарт. Сенешаль стал для него чем-то вроде маяка в ночи, тенью надежды на горизонте. Стюарт был многоопытным, ловким политиком и умелым оратором, и дед Роберта числил его среди своих ближайших доверенных лиц. Роберт не сомневался, что сенешаль сможет дать ему добрый совет, но все его надежды развеялись как дым, когда, прибыв в поместье, они обнаружили, что сенешаля там нет. Неразговорчивый стражник с большой неохотой сообщил ему, что лорд Стюарт совсем недавно отбыл на встречу с епископом Глазго. В Кайл Стюарт их отряд задержался на несколько дней. Разбив лагерь в лесу, Роберт размышлял над тем, что ему делать дальше.

Во время марша на запад он еще больше укрепился во мнении, что поступил правильно, отказавшись выполнить приказ отца. Тяжесть прошедшего года упала у него с плеч, и, несмотря на тревогу о том, какие последствия будет иметь его поступок для него лично и для его земель, впервые за много месяцев он смотрел в будущее с надеждой. Роберт не сбрасывал со счетов возможность возобновления переговоров с англичанами, что отчасти добавляло ему оптимизма. В конце концов, он был одним из тринадцати графов Шотландии и считался приближенным короля Эдуарда, пусть даже бывшим, так что к его голосу они наверняка прислушаются. В этом состояло его основное отличие от того же Уоллеса, голос которого был ревом толпы и который, кажется, не стремился более ни к чему, как только убивать всех англичан в пределах видимости. Впрочем, какими бы ни были его надежды, Роберт не мог торчать на одном месте до бесконечности, ожидая возвращения лорда сенешаля, поскольку с каждым днем слухи о грядущей войне становились все настойчивее.