— Пане Озимов! Пане лекарю! Допоможить! Я оглянулся. Окровавленные ноши, чья-то рука, бессильно свисающая вниз…

— Идите, брат Азиний!

Он быстро кивнул, повернулся и засеменил к раненому. Какой-то парень в темной свитке и окулярах подскочил, что-то спросил, указывая на ноши. Бывший регент принялся объяснять, указывая, куда перенести, что сделать.

Я перекрестился.

Не помогло.

* * *

— Шевалье, а что вы думаете о чудесах?

— Гм-м…

Иного ответа я, признаться, и не ожидал. Да и едва ли славному полковнику Бартасенко было сейчас до тонкостей догматики. Редут рос, белые свитки суетились возле вала, черные каптаны возились у пушек. Сам бог войны восседал на огромном полосатом барабане. За неимением его подобия я устроился прямо на истоптанной траве.

— Чудеса? Вы знаете, у меня однажды была золотуха… Оказывается, славный пикардиец не отмахнулся от моего вопроса. Он просто думал. И небезуспешно.

— Мне тогда было восемь лет, мой друг. Мои родители, люди весьма небогатые, издержались на лекарей, но, надо сказать, без толку. И тогда батюшка решил отвезти меня к королю.

— Простите?

Кажется, к лекарю пора мне. Самое время: брат Азиний заговорил на всех языках, короли врачуют золотуху…

— Как, дорогой де Гуаира, разве вы не слыхали? Ma foi! Я думал, об этом ведает весь свет! Ибо короли французские, потомки Святого Людовика, лечат золотушных прикосновением рук.

Я покосился на пикардийца. Тот был серьезен.

— Короля мы встретили в Блуа. Его Величество спешил, но батюшка был знаком с королевским сенешалем де Ту…

Внезапно я позавидовал сьеру еретику. Посмеяться бы вволю! Или заплакать.

— Я преклонил колени, Его Величество возложил руки… И знаете, друг мой, помогло! Не прошло и пяти лет… Я глубоко вздохнул. Потом еще раз. Затем еще.

— Не знаю, право, верно ли я ответил на ваш вопрос, друг мой! Слыхал я также, что чудеса способен творить седьмой сын в семье, а особливо ежели он сам — сын седьмого сына. Но как по мне, сие не чудо, но мерзкое колдовство. Ибо чудеса должны творить лишь те, кому положено.

— А кому положено? — не выдержал я. — Кому?