– Неужто, я пропущу помолвку дочери! – воскликнул он. – О вчерашнем случае осведомлен, это был всего лишь фарс!

– Польщен тем, что объявление о помолвки барышни Ростоцкой прозвучит в моем доме! – подошедший хозяин благодарно склонил голову.

Климентина ответила что-то невнятное и неуверенно улыбнулась.

Сколовский подошел к ним. Лукаво улыбаясь, он протянул руку барышне.

– Помолвка, – пробормотала Климентина, – Но я… Ох, понимаю, только так я могу избавиться от презрения общества после светского провала… Мне нужен статус невесты знатного молодого господина… Соколовский сейчас мое спасение, – прошептала она.

Барышня глубоко вздохнула.

– Но помолвка будет длиться целый год, может, я еще передумаю, – строптиво заметила она.

Вновь презрев приличия, Соколовский поцеловал барышню в губы, не смущаясь присутствия гостей.

– О! Ну зачем столь несдержанно! – добродушно проворчал папаша.

– Я еще могу передумать, – вновь шепнула жениху Климентина. – И попрошу не пугать меня вашими мистическими увлечениями…

– Уверяю вас, что не держу сушеных жаб под кроватью, – ответил Соколовский.

– Хвала Господу! – барышня молитвенно сложила руки, глядя в потолок.

– Я храню их в ящике письменного стола, – он хохотнул.

– Оставьте ваши глупые шуточки! – Климентина обиженно надула губки.

Хозяин дома, наблюдавший за ними, добродушно рассмеялся и пригласил гостей занять места.

Меня окликнул граф Н*. Опять я даже не заметила, что он пришел.

– Вы знали, что Соколовский притворяется мертвым? – спросила я.

– Догадался, – кивнул граф, – но не сумел угадать убийцу. Сыщик из меня некудышный, так что мое почтение вашему родственнику.

Он заинтересованно смотрел на меня.

– Знаю, вы собрались в Париж весною, – произнес он, – разумно. Ростоцкий, наверняка, уже сказал вам, что там поищем разгадку вашего кошмара.