– Соколовский нагрубил тебе, дабы избавить опасности. Константин и доктор Оринов могут подтвердить, они тоже будут на вечере! – закончила я. – Собирайся!

Подруга нехотя отложила свою шоколадную трапезу и позвала служанку.

Удивительно, но нам удалось приехать вовремя, гости только съезжались. У входа в зал мы столкнулись с одной из былых прислужниц Климентины.

– Роза в волосах, как вульгарно и буржуазно, – поморщилась она, взглянув на любиму прическу былой подруги.

А ведь еще вчера эти барышни прикололи розы к своим волосам в подражание своей "царице".

– Неужели? – наигранно-слащавым тоном пропела я. – Вчера на балу ваши локоны украшала ярко-красная роза. Но не цветок стал причиной того, что ваша бальная книжечка пополнилась лишь именами седовласых овдовевших помещиков.

Говорила я достаточно громко, чтобы мои слова стали слышны всем проходящим мимо.

Барышня не ожидала услышать от меня столь изощренной насмешки и, не найдя сразу ответа, спешно удалилась, одарив нас презрительным взглядом.

– Браво! – прозвучал голос Ольги, – Аликс, ты переняла мои таланты…

Климентина скуксилась.

– Я не желала приходить, – захныкала она, – всё так унизительно…

– Идем, дорогая, – Ольга взяла ее под руку.

Итак, поддерживая Климентину под руки, мы вошли в зал. Гости еще не расселись по местам.

В комнате я заметила папашу Ростоцкого, который оживленно беседовал с хозяином салона, благообразным обаятельным господином лет пятидесяти.

– Отец! – ахнула Климентина, пятясь назад.

– Да, моя дорогая, сегодня я как Чацкий – с корабля на бал! – воскликнул он, подойдя к нам.

Эта встреча меня тоже напугала, ведь помолвка с его сыном была на грани разрыва, но папаша был весьма дружелюбен.

– Жаль, что вы с моим сыном повздорили. Понимаю, несносный мальчишка, я ему уже задал трепку, – шепнул мне Ростоцкий, – надеюсь, помиритесь, – он подмигнул.

– Отец, не ожидала, – пробормотала барышня.

Мы с Ольгой отступили в сторону.