Свет пробивался сквозь жёлтые лица святых на окнах. Люди больше не стенали. В основном просто сидели на полу, прижавшись друг к другу, и пили похлёбку, как Уильям и я. У алтаря отец Ульфрид служил утреню. Несколько человек молились, стоя на коленях перед крёстной перегородкой. Некоторые молились вслух. Я слышала их рыдания. Но большая часть людей не обращала внимания на отца Ульфрида. Она разговаривали или просто сидели на камышовом полу, укачивая детей, как будто забыли, что они в церкви. Один человек обходил всех, спрашивая, не встречали ли они его жену, но никто её не видел. Когда людям надоело отвечать на один и тот же вопрос, на него прикрикнули, приказав сесть — прямо в разгар службы отца Ульфрида.

Наконец, отец Ульфрид стал обходить церковь, благословляя сидящих и стоящих людей. Некоторые крестились, но многие хмуро отворачивались, словно не желали благословения. Отец Ульфрид не выглядел несчастным, как все остальные. Казалось, он даже доволен, как будто думал, что все эти люди пришли в церковь только потому, что хотели помолиться.

Он остановился возле нас с Уильямом, осенил крестом и положил на наши головы горячие липкие руки. Уильям шарахнулся в сторону.

— Благослови тебя Бог, дитя. Помни, что это дом божий, и ты должен хорошо вести себя здесь. Нельзя играть и плеваться, а если захочешь помочиться, надо выйти на улицу. Твой отец всё ещё на солеварне, Уильям?

Он кивнул в ответ.

— Тогда вам следует молиться за него. Если здесь буря была такой сильной, то на побережье ещё хуже. Молитесь старательно, как хорошие дети, как учила вас мать, и милостивый Бог уcлышит ваши молитвы. Где ваша мать? Он оглянулся, как будто думал, что она где-то рядом.

Уильям схватил меня за руку и дёрнул, заставляя подняться.

— Идём.

Мы побежали к тяжёлой церковной двери и бросились прочь. Дождь ещё моросил, но уже не так, как раньше. После душной церкви воздух казался чистым и свежим. Мы добежали до ограды кладбища и вскарабкались по скользким камням наверх, чтобы осмотреться.

Казалось, мы на острове. Вокруг кладбища повсюду стояла бурая вода. Там, где была дорога, плавали и ныряли среди мусора утки. Вода казалась густой, как похлёбка — в ней плавали листья, ветки и разные вещи из размытых домов и огородов. Там были камыши с пола, обломки мебели, куски угля и тряпки. Как будто какой-то великан поднял каждый дом в деревне, вытряс в воду, а потом поставил обратно. Люди бродили по воде, собирали стулья, горшки, мотыги и грабли. Многие вещи были совсем разбиты, но люди подбирали их и тащили домой.