Береговые братья встретили столь радостное известие громоподобным топаньем; вслед за тем флотилия легла на прежний курс.

После выхода в море у Дрейфа не было ни одной свободной минуты – палубу он не покидал ни на мгновение. Только сейчас адмирал наконец сдал вахту одному из своих помощников и спустился к себе в каюту отдохнуть и перекусить, поскольку очень нуждался и в том и в другом.

Велико же было удивление капитана, когда, войдя в каюту, он увидел там Майскую Фиалку: девушка сидела и как ни в чем не бывало что-то шила, словно у себя дома в лесу на берегу Ламантиновой бухты.

Заслышав шаги капитана, милая девушка подняла голову, посмотрела на него и улыбнулась.

– Какого черта ты здесь делаешь, девочка? – не удержавшись, вопросил Дрейф.

– Не сердись, капитан, – отвечала та, воззрившись на него своими голубыми глазами, такими ясными и чистыми. – Я пробралась сюда тайком, ведь, спроси я разрешения, меня бы нипочем не взяли.

– Это уж как пить дать, – проворчал в ответ Дрейф.

– Ты злишься, капитан, и напрасно.

– Но какого черта ты здесь все же забыла?

– Я буду молиться за тебя и за наших братьев и стану помогать ухаживать за ранеными.

– Но, милое дитя, – уже в смущении продолжал он, – тебе не пристало находиться среди нас.

– Отчего же? Меня все любят, никто не хочет мне зла, да и я никому его не желаю.

– И все же, зачем тебе понадобилось пробираться на судно украдкой и на что сдалась тебе наша экспедиция?

– То, что ты так говоришь, нехорошо. Ты выпытываешь у меня мою тайну. Если это тебе так надо, я скажу, но против своей воли, – со слезами на глазах прибавила девушка.

– Ладно, непослушное дитя, не плачь. Я ничего не стану у тебя выпытывать. Чертовы бабы! – невольно выругался он. – Оставайся, раз уж ты здесь, что с тобой поделать. Жить будешь здесь – уступаю тебе свою каюту.

– А как же ты, капитан? Ты-то сам где будешь жить? Мне не хочется лишать тебя того, что тебе принадлежит. Уж коль ты позволил мне остаться, для меня любой закуток сгодится.

– Нет-нет, черт побери! Этому не бывать, сударыня, – резко заговорил было Дрейф, но тут же смягчился: – Ты останешься здесь, душенька. Негоже тебе маячить среди экипажа. И никаких возражений. А я, крошка, как ты понимаешь, без труда подберу себе другую каюту.

– Раз тебе так угодно, будь по-твоему, капитан. Благодарю тебя, ты добрый.

Дрейф вышел из каюты и наказал старшинам и боцманам приглядывать за девушкой, во всем ей угождать да следить, чтобы никто ее не обидел. Наказ его по большому счету был излишним: ведь милую бедняжку обожали все эти неотесанные буканьеры без исключения; они не просто уважали ее, а чуть ли не боготворили.