Флибустьеры ликовали: предпринятый ими дерзкий налет увенчался успехом, превзошедшим все их ожидания. Решив, что всякое сопротивление неприятеля сломлено, они уже вообразили себя полноправными хозяевами города и по привычке приготовились подвергнуть его методическому разграблению, как вдруг поднявшийся невероятный шум напомнил им, что еще не все кончено и они рано принялись торжествовать победу.

Герцог де Ла Торре, просидевший почти всю ночь за составлением писем и памятных записок в свою защиту, спустился в сад, чтобы освежить горевшую огнем голову и привести в порядок мысли после продолжительной бессонницы, как вдруг до его ушей донеслись отчаянные крики: «Ладроны!..» – крики людей, пробегавших в нескольких шагах от него. Это вдруг напомнило ему то, о чем он уже успел догадаться за время разговоров с Олоне, то есть о налете флибустьеров, который те собирались предпринять под предлогом избавить герцога от постылых тайных происков его недругов.

Герцог понял, какими страшными последствиями для него может обернуться дерзкий налет флибустьеров. Осознал он и лежавшую на нем ответственность за происходящее, равно как и то, что честь его отныне будет запятнана безвозвратно – и ему уже вряд ли удастся оправдаться, доказав свою невиновность.

Этот слабохарактерный человек, которому никогда не доставало смелости принять твердое решение, вдруг как будто преобразился. Менее чем за пять минут он раздал челяди распоряжения, облачился в парадный костюм, повязал на шею ленту с орденом Золотого руна и, ни слова не сказав ни герцогине, ни дочери и даже не повидавшись с ними, оставил особняк на попечение двум верным слугам, вскочил на лошадь и в сопровождении всей своей свиты, числом сорок человек, среди которых было несколько именитых дворян, пустился вскачь к губернаторскому дому.

Граф де Ла Сорга-Кабальос, возможно, и был ушлым политиком и хитрым дипломатом, но до воина, исполненного отваги и рассудительности, ему было далеко. Застигнутый врасплох высадкой флибустьеров, окруженный всеми солдатами гарнизона, самопроизвольно стянувшимися под его начало, он колебался и метался, не зная, за что взяться и что отвечать на вопросы, которые ему задавали; он даже не мог найти свою шпагу. Солдаты и офицеры, храбрецы, в большинстве своем с честью сражавшиеся во Фландрии, в недоумении и отчаянии переглядывались, не понимая, почему не хватает решимости человеку, которому пристало показывать им пример.

Вдруг откуда-то послышались громкие крики. Шумная, разношерстная толпа, заполонившая улицы, что вели к губернаторскому дворцу, резко расступилась, и во двор ворвались четыре десятка всадников во главе с герцогом де Ла Торре, гордо вскинувшим голову и с блеском в глазах потрясавшим шпагой, которую он крепко сжимал в руке.